11. КРАСНАЯ АРМИЯ ВСЕХ СИЛЬНЕЙ...

 

В любом рассказе об армии невозможно исключить применение разных военных терминов, смысл которых надо хорошо понимать. Поэтому ниже приводится объяснение некоторых из них.

1. К воинским “подразделениям” относятся структуры от батальона и ниже (“роты”, “взвода”, “отделения” и соответствующие им в разных родах войск (“эскадрильи” и “звенья” в авиации, “дивизионы”, “батареи”, “взвода” и “расчеты” у артиллеристов и т.д.). “Подразделения” имеют внутреннюю нумерацию (внутри “части”): 3-я рота, 2-й взвод и т.д.

2. К “частям” относятся “полки” и отдельные “батальоны”. Они имеют всеармейскую нумерацию. Например: 13-й танковый полк, 99-й отдельный разведывательный батальон и т.д. Но эта истинная нумерация является секретной. В “повседневной” жизни, особенно для почтовой связи, применяется другая, тоже всеармейская нумерация через “в/ч” (“войсковая часть”), например: “в/ч 36759”, “в/ч 20004” и т.д. В отличие от “подразделений” штабы “частей” имеют разные вспомогательно-обеспечивающие службы. Соответственно, в структуру “частей” входят и небоевые подразделения, например, полковой оркестр (он же похоронная команда).

3. Структуры крупнее “частей” называют “соединениями”. К ним относятся “дивизии”, “корпуса”, “группы” и “армии”. Они также имеют всеармейскую нумерацию. Например: 4-я гвардейская танковая дивизия, 19-я воздушная армия и т.д.

4. Для обеспечения реализации стратегических замыслов в военное время создаются “фронты” со своими штабами. Они обычно именовались названиями или сочетанием номера и названия. Например: “Забайкальский” фронт, “2-й Украинский” фронт и т.д.

5. Правила ведения боевых действия делятся на правила “боевой работы”, “тактику” и “стратегию” в зависимости от уровня командования.

6. ТВД — театр военных действий. Так называют некоторые территории, имеющие специальные географические или природные названия, например: “Дальневосточный” ТВД, “Западно-Европейский” ТВД, “Морской” ТВД и т.д.

7. Когда говорят о командовании “соединений”, то применяют термин “управление”, под которым понимают не только “штаб”, но и самого командующего с его заместителями, которые формально в “штаб” не входят. “Штаб” находится при командующем и имеет своего руководителя — “начальника штаба”.

8. Правила “стратегии”, “тактики” и “боевой работы” разрабатываются не для каждой военной структуры, а имеют общий характер для всех вооруженных сил, независимо от ТВД, хотя есть уточнения для местных условий, но тоже всеобщие. Например, нет правил по ведению войны только в Альпах или только в Кордильерах. Есть уточнения по войне в горах, на равнинах, в Арктике. Но общие правила “тактики” и “стратегии” в этих местностях остаются в силе. Соответственно, по их отработке можно определять замыслы противника. Например, советские историки постоянно путаются при определении даты преобразования управлений некоторых военных округов (Прибалтийского, Западного, Киевского) в управления фронтов накануне 22 июня 1941 г. Точной датой является день 19 июня. Но часто ее округляют до 22 июня — дескать, невелика разница. Но извините, 19 июня немецкого нападения еще не было! Напали они неожиданно! Их нападения никто не ждал! А фронты — структуру управления ТОЛЬКО ДЛЯ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ — создали заранее! Зачем? Для простых тренировок?

9. Как правило, подробная информация о военных округах, биографиях военоначальников и некоторая другая была взята из несекретной “СОВЕТСКОЙ ВОЕННОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ”, восемь томов которой издавались в 70-е и начале 80-х годов в Москве Военным издательством.

Другие понятия будут объясняться по мере изложения темы, которую начнем с общего вывода: события в Советской Армии и советском Военно-Морском Флоте в период 1945-1953 годов также убедительно показывают, что руководство СССР в это время не просто уделяло внимание достаточной обороне от возможного военного нападения, а активно готовило свои вооруженные силы к близкой наступательной войне.

Подготовка войск обычно ведется по нескольким направлениям:

— техническая;

— оперативно-структурная (количество частей и соединений, а также их дислокация по театрам военных действий (ТВД) и на тыловой территории по мобилизационным планам);

— боевая (умение солдат и офицеров вести боевые действия или, как это называется в войсках, — умение выполнять боевую работу и умение руководить войсками);

— морально-психологическая (в т.ч. политическая).

По первоначальному плану данного исследования предполагалось все направления подготовки войск изложить в одной главе. Причем, основное внимание планировалось уделить оперативно-структурной. Однако, много интересного обнаружилось и по технической подготовке (особенно в 1995 — 1996 годах), что привело к необходимости выделить ее в отдельную главу.

 

11.1. ТЕХНИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА

 

Хотя в первых главах уже приводилась информация по особо важным или специальным видам вооружений, есть интерес еще раз коснуться этого вопроса и посмотреть, как, например, после войны совершенствовались танки, история которых приводится в нескольких номерах журнала “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ” за 1990 год.

На смену знаменитого танка Т-34 в 1944 году появился танк Т‑44. Его принципиальным отличием было другое расположение двигателя — поперечное. Это позволило сместить башню ближе к центру корпуса, что снизило уровень качки для экипажа во время движения. Были и другие новшества. Внешне Т-44 напоминал гибрид ходовой части последующей модели (Т-54) с башней от Т‑34. Т-44 успешно прошел испытания на фронте и был принят на вооружение.

Но в 1946 году появляется следующая модель — танк Т-54, выдержавший несколько модификаций (в 1949, в 1951 (две), в 1952 (две) и в 1954 годах). В 1955 г. появился танк Т-55 с противоатомной защитой, хотя более улучшенные уплотнения трущихся деталей стали делать уже с 1951 года. С того же 1951 года начали применять эжекционное устройство для продувки ствола. Это позволяет вести огонь на ходу. С модели 1952 года устанавливались приборы ночного видения с инфракрасным прожектором и ночным прицелом ТПН-1, а также система “Циклон” для стабилизации пушки в двух плоскостях и устройство для форсирования рек по дну до 5 метров и шириной до 700 м.

Кстати, пару слов насчет “устаревших учебно-боевых” БТ-5 и БТ-7, которые якобы не могли оказать никакого сопротивления “средним” и “тяжелым” немецким танкам в 1941 году (по выражению маршала И. Х. Баграмяна и других ветеранов, которое они неоднократно допускают в своих мемуарах). Во-первых, лично я не понимаю термина “учебно-боевой” танк, имея опыт службы в танковом полку. Танк может быть или полностью боевым, или полностью учебным (например, с прозрачной башней, сваренной из труб, или иметь резиновую пушку и фанерный корпус). Учебно-боевым танк можно сделать, просверлив в его боевом стволе дыру так, чтобы из него нельзя было правильно стрелять. Либо можно выделить несколько полностью боевых танков для учебных тренировок. Но при этом они так и останутся боевыми, только с меньшим техническим ресурсом. А по словам маршала Баграмяна получается, что основная масса советских танков в 1941 году была или с просверленными стволами, или были сделаны из фанеры — но это же НЕПРАВДА! Практически все танки в полках БОЕВЫЕ и делятся на две группы: на те, которые стоят в основных боксах на длительном хранении с редкими выездами и на те, которые находятся в режиме постоянных тренировок (в Кантемировской дивизии для этого был выделен специальный “полевой” парк).

На самом деле на танках БТ-5 и БТ-7 реализовывали самые последние технические решения. И не их вина, что заводы не успевали за очень быстрым техническим прогрессом в этой области вооружений. Например, на БТ-5 испытывали систему телеуправления для подрыва ДОТ-ов и инженерных препятствий, а в 1936 году было опробовано оборудование для преодоления водных преград по дну (глубиной 4 — 5 м). С 1938 года танки БТ-7 оснащались телескопическим прицелом ТОС со стабилизацией поля зрения в вертикальной плоскости. На модификацию БТ-7М ставили только что освоенный промышленностью танковый дизель В-2, который затем устанавливался на Т-34.

С 1946 г. Т-54 и его модификации по всем параметрам превосходили иностранные средние танки, а его орудие (калибра 100 мм) было самым мощным. Лишь спустя 12 лет англичане создали более мощную танковую пушку калибра 105 мм.

Кроме совершенствования среднего танка, в СССР продолжался выпуск и модернизация тяжелых танков серии ИС (“Иосиф Сталин”). Во второй половине войны в боях применялся ИС-2, в самом конце войны появился ИС-3 с полукруглой приплюснутой башней и специальной формой лобовой брони (прозванной “щучьим носом”). После войны этот танк продолжал модернизироваться, так как были выявлены скрытые дефекты.

В 1947 появляется ИС-4, но он оказался тяжеловат (60 тонн), что снизило его маневренность (и кроме того, желательно, чтобы вес танка с весом грузовой железнодорожной платформой не превышал 60 тонн, иначе затруднена перевозка через мосты). Поэтому их выпустили немного и отправили на Дальний Восток. Но в 1948 был создан еще более тяжелый танк — ИС-7 весом 68 тонн, с морским дизелем в 1050 л.с. и пушкой 130 мм. Но он оказался слишком тяжелым, а к этому времени военные пересмотрели роль тяжелых танков в войне с применением ядерного оружия. В соответствии с новой тактикой, прорывать оборону должны были средние танки, а тяжелые, следуя за ними, должны были издалека поражать разные цели противника. Поэтому с 1950 года в войска стал поступать новый более легкий танк ИС-8 (вес — 51,5 тонн). Через несколько лет его переименовали в Т-10, который затем прошел три модернизации (до 1962 г.).

Танк ИС-8 (или Т-10) тоже некоторое время считался лучшим в своем классе. Но здесь может возникнуть вопрос по новой тактике их применения. С момента появления танков их главной ролью считался прорыв обороны противника. Затем, по мере совершенствования противотанковых средств, стали выпускать танки разных классов: тяжелые — для прорыва обороны и средние — как для прорыва, так и для поддержки и сопровождения наступающей пехоты. Но почему по новым правилам тяжелые танки надлежало пускать ПОЗАДИ войск, идущих на прорыв? Выше уже сказано, что это связано с возможным применением атомного оружия. А что это меняет? Главное в атомных взрывах — уничтожение всего в определенном радиусе от эпицентра взрыва. Получается, что задача идущих первыми средних танков — не прорыв обороны, а принятие на себя последствий ядерного взрыва! При этом они, естественно, все гибнут. А для этого дела выгоднее применить более дешевые средние танки (еще лучше — устаревшие, все равно сгорят). Ну а для захвата радиактивно зараженной территории, конечно, полезнее пустить более совершенные и более надежные тяжелые танки. (А кому доверить рычаги идущих первыми средних танков — штрафникам?).

Именно эта ситуация художественно изображена в 17-м разделе фантастической повести братьев Стругацких “Обитаемый остров”. Сначала в прорыв направлялась штрафная танковая бригада на устаревших танках. А уже за ними шли “нормальные” армейские танковые части на более современных. Задача штрафников заключалась в провоцировании противника применить против них атомное оружие. При этом все они погибали. А у армейцев оставалась вероятность прорваться дальше. Странное совпадение с реальной тактикой! Но более детальный анализ возможного хода несостоявшейся войны будет дальше, а пока вернемся к послевоенной технической подготовке.

Кроме танков и самолетов, тогда большое внимание уделялось и другим видам основного вооружения. В частности, стала выполняться замена личного оружия солдат, которое в войну 1941-1945 годов было двух типов: винтовки и пистолеты-пулеметы (для краткости называемые автоматами). Неспециалисты обычно видят только следующую разницу между ними: винтовки длинные и стреляют одиночными патронами, а автоматы короче и могут стрелять очередями, что удобно в ближнем бою. Но несмотря на это, долгое время винтовки с вооружения почему-то не снимались, пока в 1947 г. не появился автомат Калашникова (АК-47).

В 1992 г. военным издательством в Москве была выпушена очень подробная книга А. Б. Жука “СТРЕЛКОВОЕ ОРУЖИЕ (револьверы, пистолеты, винтовки, пистолеты-пулеметы, автоматы)”, в которой приводятся не только технические характеристики различного стрелкового оружия разных стран, но и объясняется история его развития.

Оказывается, с давних пор конструкторы солдатского огнестрельного оружия в первую очередь решали задачу увеличения прицельной дальности стрельбы. А это зависело от величины заряда, длины ствола и системы нарезов в нем, что, в свою очередь, повышало требования к механизму его запирания. В конечном итоге, в начале 20 века винтовочный патрон позволял пуле лететь на дальности до 3 км. Таким образом, из винтовки можно было прицельно стрелять на большие расстояния, измеряемые сотнями метров (у винтовки Мосина — до 2200 м). Но в этом случае более эффективен именно одиночный огонь, т.е. автоматика почти не нужна.

Параллельно развитию длинноствольного огнестрельного оружия (винтовок) развивалось короткоствольное (пистолеты и револьверы). Они предназначались для очень близкого боя, когда особая точность не требуется. Вообще, прицельная дальность у пистолетов измеряется несколькими десятками метров, а патрон сильно отличается от винтовочного.

Но нельзя сказать, что конструкторы не пытались создать механизмы автоматики, которую функционально можно поделить на два типа: на автоматику подачи патронов и автоматику ведения стрельбы (очередями).

В первую очередь решались вопросы автоматики подачи патронов, что получило широкое развитие на моделях винтовок и карабинов. Автоматизация ведения огня более успешно получалась на пистолетных патронах. Так стали появляться пистолеты-пулеметы (“автоматы”). Однако из-за малой прицельной дальности они не смогли полностью вытеснить винтовки.

В СССР в 30-е годы выпускался пистолет-пулемет Дегтярева (ППД-34). Но его выпуск до 1939 года был очень ограничен, а в 1939 г. он был вовсе прекращен. Однако, ближние бои во время войны с Финляндией зимой 1939-1940 годов показали мощь этого оружия, широко использовавшегося финскими солдатами. На вооружении у финнов был пистолет-пулемет “Суоми” образца 1931 г. Его характеристики: калибр — 9 мм, вес пустого — 4,68 кг, с патронами — 7,09 кг, емкость магазина — 50 или 71 патрон. Внешне он был очень похож на советский ППД-34, но магазин вмещал больше патронов. В результате, в начале 1940 г. пистолеты-пулеметы были вновь приняты на вооружение Красной Армии.

Сначала это была модель ППД-40, а затем стал широко изготавливаться пистолет-пулемет Шпагина (ППШ-41). Их характеристики примерно одинаковы: калибр — 7,62 мм, вес пустого — 3,63 кг, с патронами — 5,45 кг, емкость магазина — 35 (рожковый) или 71 (дисковый). Но ППШ был более прост в изготовлении, почему он и стал основным автоматом советских солдат во время войны. В Германии основными “автоматами” также были пистолеты-пулеметы (серии МП: МП-38, МП-40, МП-41), нередко называемые “автоматом Шмайссера”, хотя он не был их конструктором. Калибр у них всех был 9 мм, вес с патронами от модели к модели уменьшался с 4,85 кг до 4,54 кг. Они были созданы фирмой “Эрла” первоначально как оружие для парашютистов, но впоследствии изготавливались многими предприятиями и применялись во всех родах войск фашистского Вермахта.

Однако, как уже отмечалось выше, малая прицельная дальность не позволяла полностью отказаться от винтовок как в СССР, так и в Германии. В СССР модернизированная винтовка Мосина образца 1891/1930 выпускалась до 1944 г. Нередко ее называли “трехлинейкой” по старой мере длины, которой измерялся ее калибр (1 “линия” = 2,54 мм, калибр 7,62 мм = 3 “линии”). А ППШ имел свои недостатки: был тяжел (даже тяжелее винтовки Мосина, весившей 4,5 кг с патронами) и имел недостаточную прицельную дальность.

Путей улучшения этого дела было два: каким-то образом повысить точность стрельбы и уменьшить вес пистолетов-пулеметов или придумать что-то принципиально новое. Конструкторы разных стран отрабатывали оба эти направления. В СССР в 1942 г. был создан облегченный ППС-42 (пистолет-пулемет Судаева). С патронами он весил 3,63 кг.

Принципиально новым решением было применение промежуточного патрона, меньшего по мощности, чем винтовочный, но более мощного, чем пистолетный. В СССР такой патрон калибра 7,62 мм был принят в 1943 году, после чего под него стали создавать новые образцы автоматов и автоматических винтовок (хотя еще в начале 20 века русский оружейник Федоров предлагал перейти на автоматы под патрон калибра 6 мм).

В журнале “ОГОНЕК”, N: 11, 1993, на стр. 22 — 26 напечатано интервью с конструктором Михаилом Калашниковым — создателем знаменитого во всем мире автомата. Он говорит, что конструировать их начал в 1941 в госпитале, куда попал после ранения на фронте, где был сержантом-танкистом. “Затея с точки зрения здравого смысла, — вспоминает Калашников, — была авантюрной. Я не только не имел специального образования, но даже не умел чертить. И потому не чертил, а рисовал автомат таким, каким он мне виделся. Опыта конструирования у меня тоже не было, если не считать участия в армейском конкурсе рационализаторов и изобретателей, когда я сконструировал механизм для учета работы танкового двигателя”. Однако, в результате упорной работы он сделал свой первый автомат (пистолет-пулемет под патрон пистолета “ТТ”) и попал с ним к оружейнику-теоретику генералу Благонравову, по рекомендации которого Калашникова направили служить на подмосковный полигон, бывший базой “одного из НИИ, который занимался созданием стрелкового оружия”.

Конструировать будущий АК-47 Калашников начал в 1943 году и закончил в 1947. Но новый автомат под новый патрон образца 1943 года делали и другие оружейники, в т.ч. и генерал Дегтярев. Однако лучшим был признан АК-47, который и приняли на вооружение, после чего семь лет он числился засекреченным. В 1949 г. Калашников стал лауреатом Сталинской премии.

Конечно, трудно поверить, чтобы самоучка “на пустом месте” смог придумать технический образец лучше многих профессионалов. Однако историческая правда заключается в том, что целиком “скопировать” АК-47 в то время было не с чего. Но ради целей данного исследования полезно более подробно ознакомиться с историей “промежуточного патрона” и оружия под него в разных странах.

Сначала некоторые технические подробности об АК-47. Кроме модели с деревянным прикладом был вариант со складывающимся (АК-47С). Их полная длина примерно одинакова: 870 мм/880 мм. Вес обоих — 3,8 кг (на 1,65 кг легче, чем ППШ). Емкость магазина — 30 патронов. Прицельная дальность — 800 м. Автоматика основана на принципе отвода пороховых газов. Запирание ствола осуществляется боевыми выступами поворачивающегося вокруг продольной оси затвора. Калибр — 7,62 мм. Кстати, когда я впервые увидел затвор АК-47, то он меня поразил сложностью своей формы, особенно кривыми вырезами по бокам. И возникла мысль: “Как это так можно было придумать?”

В отличие от СССР, в Германии разработкой промежуточного патрона занимались раньше и уже в 1942 году появились опытные модели автоматических карабинов МКБ-42(Б) и МКБ-42(Х) под патрон калибра 7,92 х 33. А в 1944 году была принята на вооружение модель МП-43 (МП-44). Ее называли “штурмовой винтовкой”. Внешне МП-43 (МП-44) были очень похожи на АК-47. Такая же компоновка, примерно такой же были форма мушки на конце ствола и магазина (рожка), так же расположен канал для отвода газов (над стволом) и широкое применение метода штамповки при изготовлении. Но механизм запирания канала ствола был другой — методом перекоса затвора в вертикальной плоскости. Из-за этого относительный размер МП-44 по вертикали был больше, чем у АК-47. И другие размеры были больше, чем у “Калашникова”: длина с прикладом — 940 мм, вес — около 5 кг. Но такой же была емкость магазина — 30 патронов и прицельная дальность — 800 м.

В США автоматический карабин (Гаранда) под промежуточный патрон появился в 1941 году. Его калибр — 7,62 мм, емкость магазина — 15 патронов (с 1944 г. — 30), вес — 2,36 кг, прицельная дальность — 300 м. Внешне он напоминал легкое спортивное ружье. Это достигалось за счет того, что затвор не перемещался по вертикали для запирания канала ствола, а поворачивался вокруг продольной оси. Запирание ствола производилось его боевыми выступами. Передвигался затвор за счет отвода пороховых газов.

В журнале “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ” N: 12 за 1990 (с. 36-37) говорится, что карабин Гаранда под промежуточный патрон был разработан сотрудниками концерна “Винчестер” на основе одноименной “нормальной” самозарядной винтовки М-1, которую Гаранд конструировал 10 лет (с 1926 по 1936 год) и которая к концу 1945 года полностью вытеснила магазинные винтовки в армии США. С конца 1942 по 1949 г. американцы выпустили не менее 633 тысяч “бэби гарандов”.

Таким образом, некоторые технические решения, примененные в АК-47, уже были известны в мире. Знал ли о них Калашников? Вполне должен был знать, как работник НИИ, куда стекалась информация О ВСЕХ образцах стрелкового оружия со всего мира. Тем более, что в СССР того времени очень поощрялось заимствование передового чужого опыта, о чем уже шла речь в первых главах. В 1992 г. Воениздатом была выпущена книга М. Калашникова “ЗАПИСКИ КОНСТРУКТОРА-ОРУЖЕЙНИКА”. В ней на стр. 141 автор подтверждает, что он “учился, в частности у американского конструктора Гаранда, когда в конце войны проектировал самозарядный карабин”.

Но в главе “О БЕЛЫХ ПЯТНАХ...” я уже высказывал свою мысль, что в области вооружений монополия на технические идеи может привести к соблазну развязывания новой войны, потому недопустима, а класс оружия разных стран должен быть примерно одинаков. Поэтому я не вижу причин для строгого соблюдения патентного права в этой области.

И данное исследование не заключается в наведении тени на славу АК-47. Для создания знаменитого во всем мире оружия нужен талант. В частности, Калашников в своей книге пишет, что после промежуточных испытаний он вовремя догадался совместить затворную раму с поршнем в одной детали. Кроме того, удачным решением стало совмещение предохранителя, переводчика вида огня и защитной крышки от грязи и пыли. И т.д. Дело в другом.

В 1945 году большая мировая война закончилась. Стрелкового оружия в основных странах-участницах было очень много, хоть и старых моделей, в том числе трофейного. Для обороны СВОЕЙ ТЕРРИТОРИИ оно вполне могло сгодиться, по крайней мере на ближайшие лет десять. Создать промежуточный автомат попыталась Германия, но она была разгромлена и в ней хозяйничали победители. В США с 1941 г. выпускался “промежуточный” карабин “бэби-гаранд”. Но у него была недостаточная прицельная дальность (хотя, 300 м для ближнего боя вполне может хватить). Новый “промежуточный” патрон (Т65) для армии Соединенных Штатов был разработан аж в 1952 г., а принят на вооружение через два года — в 1954, в том числе и как основной патрон НАТО под обозначением “7,62 х 51 НАТО”. Но он оказался мощнее советского, т.е. создававшееся под него оружие ближе к понятию “автоматическая винтовка”, чем АК-47.

А в СССР уже в 1943 г. принимают на вооружение новый “промежуточный” патрон и объявляют конкурс на создание под него стрелкового оружия. В 1947 конкурс закончился, автомат-победитель (АК-47) срочно принимается на вооружение с грифом “секретно”. Конечно, солдатам в любых условиях (войны или мира) служить легче с более легкими автоматами. Но так ли уж важно было срочно заниматься заменой личного оружия солдат в послевоенное время? При обороне своей земли для перемещения больших масс войск в основном применяют наземный транспорт. В этих условиях ППШ вполне мог сгодиться (которых были “горы”). Более легкое оружие важно при перевозках самолетами. АК-47 был легче ППШ более чем на 1,5 кг и был более удобен, чем винтовка (при сохранении достаточно большой прицельной дальности). Короче, в условиях подготовки войны вдали от баз снабжения и при широком использовании транспортной авиации очень полезным может оказаться более легкое и унифицированное оружие. А его надо заранее подготовить (что, собственно, и было сделано).И до начала боевых действий такой автомат обязательно надо было держать в секрете (что также было сделано).

Зря М. Калашников в своем интервью журналу “ОГОНЕК” жалуется, что не понимает, почему до 1954 г. его автомат числился секретным. Потому и числился, что что-то готовили. Вариантов здесь два: или “нормально” изучать историю (хотя бы по основным фактам) или вообще период 1945 — 1953 не трогать! И оставаться “Иванами, не помнящими родства”!

Но не будем отвлекаться и посмотрим, что еще делалось после войны в области вооружений.

После войны было заменено и личное оружие офицеров — на вооружение был принят пистолет Макарова (ПМ) (тоже в результате проведенного конкурса) Он оказался меньше и легче пистолета ТТ и имел другие достоинства. А создавался тоже под новый патрон образца 1945 года. Вполне возможно, что на его конструкцию оказал влияние пистолет Вальтера 1929 г., конструкция которого, как написано в книге А. Б. Жука (стр. 234), “оказалась весьма удачной, поэтому в ряде стран она послужила образцом для создания новых пистолетов, устроенных почти точно также”.

Ситуацию с пистолетами подробно рассматривать не будем, только “зафиксируем” и перейдем к истории другого советского послевоенного облегченного оружия — десантным артиллерийским системам. О них напечатана статья С. Грянкина “АСУ” в журнале “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ” в N: 5 за 1990 г.

Сокращение “АСУ” расшифровывается как “авиадесантные самоходные установки”. Оказывается, что после войны не было расформировано конструкторское бюро в главе с Н. А. Астровым, которое занималось их разработкой. При конструировании новых образцов ему было поручено широко использовать автомобильные узлы и агрегаты. В 1949 г. была создана АСУ-76 на базе мотора от грузовика ГАЗ-51Е. Но она оказалась тяжелой для самолетов и в серию не пошла. К 1951 г. была создана более легкая АСУ-57 (мотор М-20Е от легкового автомобиля “Победа” М-20). Ее вес — 3,3 т. В 1954 г. появилась плавающая модель АСУ-57П. Но ее на вооружение не приняли — “хватало выпускавшихся АСУ-57 и уже началась разработка более мощной техники”.”

В 1951 г. приступили к проектированию новой машины (СУ-85) весом — 15,5 т. Ходовая часть была такой же, как у плавающего танка ПТ-76. Она создавалась одновременно для сухопутных и воздушно-десантных войск. Но подавляющее большинство установок поступало в последние. Как и вся послевоенная бронетанковая техника, самоходка оснащалась приборами ночного видения, радиостанцией, а сзади крепились дымовые шашки БДШ-5.

Вопрос, для чего нужны воздушно-десантные войска (ВДВ), обсуждать здесь что-то не хочется. Думаю, достаточно одной мысли — ВДВ нужны только при наступлении. Особенно, при внезапном нападении. И особенно — при абсолютном господстве в воздухе. Во всех остальных ситуациях они превращаются в “золотую арматуру” — и дорого, и гнется. Так о чем думало советское руководство, заказывая авиадесантные самоходки после разрушительной войны на своей территории? Думало ими защищать свою землю от внешнего нападения? От внешнего нападения лучше подходит нечто другое: колючая проволока; оборонительные линии с железобетонными огневыми точками, заполненные пушками и пулеметами; легкие гранатометы против танков и т.д.

Авиадесантные самоходки в оборонительную политику как-то не вписываются. Но факт из истории не выкинешь — было! А на чем собирались доставлять воздушно-десантную технику? В том числе, видимо, и на самолетах. Например, на построенном после войны самолете Ил-12, десантный вариант которого выпускался под маркой Ил-12Д. Или на Ту-4. Кстати, в харьковском журнале “АВИО” (№ 5, 1996), большая часть которого посвящена истории этого самолета, имеется информация о различных исследовательских работах по его использованию. Открытым текстом говорится о разработке для него химических боеприпасов (кроме обычных и атомных). А также сообщается о попытках приспособить Ту-4 для транспортировки разных грузов. В частности, приводится фотография крепления АСУ-57 под его крылом в парашютном контейнере.

Кроме того, разрабатывались и большие десантные планеры. В книге под редакцией Г. В. Новожилова “САМОЛЕТЫ ОКБ им. С. В. ИЛЬЮШИНА” (Москва, “МАШИНОСТРОЕНИЕ” 1990), говорится, что в 1948 г. по заданию ВВС был построен планер ИЛ-32 для транспортировки различной техники и крупногабаритных грузов общей массой 7 тонн или десанта до 60 человек (фото есть в “ДАЙДЖЕСТЕ”). Его буксировка планировалась построенным тем же ОКБ в 1946 г. четырехмоторным самолетом ИЛ-18 (но который до смерти Сталина так и не был запущен в серийное производство из-за того, что в серию пошел ТУ-4, который тоже мог буксировать обсуждаемый планер). Кроме того, тяжелый десантный планер ЯК-14 был создан и в КБ Яковлева (Информация из книги А. С. Яковлева “ЦЕЛЬ ЖИЗНИ (записки авиаконструктора)”, М.: “ПОЛИТИЗДАТ”, 1969, с. 487).

Есть еще одно интересное воспоминание в книге А. Яковлева. Он отмечает (на с. 469-479), что в конце лета 1952 года Сталин принял решение поручить двум конструкторским бюро (Миля и Яковлева) срочно создать новые вертолеты. На все работы (проектирование, постройку опытных образцов и испытания) отводился год. Конструкторы попытались оспорить этот срок, но им объяснили, что “дел слишком запущено”, что “будет оказана неограниченная помощь, но предлагаемый срок в один год окончательный и обсуждению не подлежит”. Конструкторы согласились и было подписано постановление правительства.

О том, что побудило Сталина срочно организовать выпуск вертолетов, намекает сам Яковлев, приведя следующую информацию: “В 30-40-х годах в Соединенных Штатах над вертолетами очень упорно работали конструкторы Игорь Сикорский и Пясецкий, а в Англии — фирма “Бристоль”... Первым наибольших успехов добился тогда Сикорский, создавший ряд небольших одновинтовых вертолетов. Некоторые из них были приняты на вооружение американской армии и участвовали в войне в Корее. Успешными были также работы Пясецкого. Он создал вертолеты средней грузоподъемности. Его вертолет “рабочая лошадь” нашел широкое применение в десантных войсках США”. И первые советские вертолеты создавались, в первую очередь, для армии.

Яковлеву в 1952 году было предложено срочно создать двухмоторный вертолет-вагон грузоподъемностью до 4 тонн. Милю — одномоторный на 12 человек. Работа в КБ у Яковлева шла трудно. Долго не могли уменьшить тряску, пока не догадались сократить длину лопастей. На государственные испытания вертолет Як-24 был представлен в декабре 1953 года.

Кстати, в своей книге Яковлев приводит интересное обстоятельство, связанное с этим вертолетом. Оказывается, что после смерти Сталина жесткий срок создания Як-24 как бы забылся. После успешных испытаний опытной машины конструкторам даже пришлось как бы напоминать, что задание выполнили, в частности, маршалу Жукову, который на выставке новых образцов боевой техники случайно зашел в Як-24 погреться. Странно. Внешние враги вроде бы остались теми же, а во внутренней политике и экономике многое поменялось. “Резко устарело”? Что-то это напоминает! Но вернемся опять к теме послевоенного перевооружения.

Широкие исследовательские и опытно-конструкторские работы после войны проводились и по другим видам вооружения. Как уже отмечалось выше, более подробная информация об этом стала появляться с середины 90-х годов (а ранее все это числилось секретным). В частности, большая подборка материалов была напечатана во многих номерах журнала “АВИАЦИЯ И КОСМОНАВТИКА” в номерах за 1995 и 1996 годы (причем, при сотрудничестве с другими редакциями (“ТЕХНИКА И ОРУЖИЕ” и др.). Ряд материалов напечатан в исторических сериях журнала “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ”.

Здесь нет возможности и необходимости повторять все это подробно. Но есть необходимость хотя бы перечислить некоторые специальные темы, над которыми работали советские военные конструкторы.

В 1947 г. началась разработка противокорабельного самолета-снаряда “КОМЕТА”. На вооружение ее приняли в 1953 г., хотя в серию она была запущена в 1952 г. На испытаниях на глазах у Берии “КОМЕТА” насквозь пробила корабль-мишень. Ему понравилось. В журнале “АВИАЦИЯ-КОСМОНАВТИКА”, № 1, 1996 на стр. 46 приводится жуткая идея по применению этого оружия: “В ходе войны в Корее на Политбюро рассматривался вопрос о применении первых 50 серийных ракет “Комета” по американским авианосным соединениям у берегов Кореи, для чего предполагалось использовать два полка Ту-4. Технически это было выполнимо, но предложение было отклонено, поскольку существовал риск перерастания локальной войны в мировую”.

Кроме крылатых противокорабельных ракет, разрабатывались и крылатые самолеты-снаряды типа немецкой “ФАУ-1” (советское наименование — “10Х”).  А также и крылатые управляемые (планирующие) бомбы (работы по которым велись в ОКБ-2 Министерства сельскохозяйственного машиностроения).

Много разработок проводилось для военно-морского флота. “16 октября 1946 года правительство (СССР) приняло программу, по которой до 1955 г. наметили построить боевые корабли по новым проектам, подготовленным с учетом опыта второй мировой войны. Предусматривались и большие подводные лодки, которым предстояло действовать на океанских коммуникациях, блокировать морские базы, вести оперативную разведку”. (Журнал “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ”, № 2, 1996, стр. 25 статья И. Бочина “ИХ НАЗЫВАЛИ “БУКИ”). Однажды мне попалась книжка Сергеева М. А. “СОВЕТСКИЕ ОСТРОВА ТИХОГО ОКЕАНА”, издания 1938 года. Я на нее не обратил особого внимания, так как не увлекаюсь довоенным периодом. Но видимо, это для их обороны в 1946 г. стали планировать постройку океанских кораблей и подлодок. В противном случае такие планы можно назвать только наступательными. Океанская подлодка для обороны степей Украины может сгодиться разве что только в анекдотах. А сколько сотен тысяч тонн металла нужно для реализации подобных “оборонительных” проектов? И это после разрушительной войны, когда миллионы жили в землянках? И какой опыт войны следовало учесть? Может, планировалось устанавливать на советских подлодках “шнорхель” — устройство для работы двигателя под водой как на немецких океанских подлодках?

Хотя подлодка в Тихом океане — это еще как-то понятно. Взорвет чью-то базу или корабль и назад — оно вроде бы и для обороны. А как насчет проекта подводной транспортной лодки для выполнения танковых десантов в арктических широтах? (тот же журнал, № 12, 1996, статья А. Широкорада “ТАНКОВЫЙ ДЕСАНТ НА ПОЛЮСЕ”). Высаживать танковый десант с подлодки на чужой земле — это на оборону как-то не очень похоже. Такое имеет смысл только при наступлении! Первый проект (№ 621) начали разрабатывать в 1948 г. в ЦКБ-18, второй проект (№ 626) — в 1952.

Таким образом, после войны в СССР срочно проводились разные работы по разработке технического обеспечения боевых действий в условиях Арктики. Вариантов было три: по воздуху (самолеты и десантные планеры), по льдам (конструкции аэросаней уже были испытаны во время войны) или подо льдом. Последний вариант хоть и отрабатывался, но так практически и не был осуществлен (собственно, как и вся основная идея — новая мировая война).

Но сделать пытались. Об этом есть свидетельство бывшего советского подводника, капитана 1 ранга Н. Черкашина в статье “ЩУЧЬИ ЗАСАДЫ” (перепечатка в газете “КИЕВСКИЕ НОВОСТИ” за 5.07.1996). Сам он плавал на большой торпедной дизель-электрической лодке “БУКИ-409” (1971-1994). О проекте танковой подлодки он пишет следующее:

“И послевоенные планы разгрома США в случае вооруженного конфликта связывали с подводными лодками даже до того, как возникла фантастическая поначалу идея разместить на них ракеты и стрелять ими из глубин.

Я видел чертежи, отчасти осуществленные в металле, танкодесантной подводной лодки, которая предназначалась для скрытой высадки на побережье США десяти “Тридцатьчетверок” (средних танков) и до батальона пехоты. По счастью, эти авантюрные гиганты — чудо-юдо-рыбы-киты из сказки Конька-Горбунька — построены не были. Отпущенные на них средства воплотились в иных проектах.”

И судьба советских авианосцев не совсем проста. Дело в том, что в начале 50-х годов вопрос об их создании поднимался, но строить их отказались только после смерти Сталина. (Информация журнала “ТЕХНИКА И ОРУЖИЕ”, № 1, 1996).

Если вспомнить еще и сведения бежавшего на Запад в конце 40-х годов советского специалиста по ракетам (из предыдущей главы), то получается, что Сталин после войны был очень заинтересован в быстром развитии следующих видов наступательного вооружения:

·атомного оружия;

·межконтинентальных ракет;

·межконтинентальных бомбардировщиков;

·океанского флота, включая дальние подлодки и авианосцы;

·десантных войск.

Но с кем он собирался воевать? Для Европы могло хватить только десантников и частично атомные бомбы. А остальное зачем? Остальное могло найти применение только для войны с США (которые в то время считались союзниками). К счастью всего прогрессивного человечества, работы по этим темам оказались слишком сложными и трудоемкими. Но если авианосцы и танковые подлодки при жизни Сталина сделаны не были, то американский гидросамолет “КАТАЛИНА” серийно выпускался в СССР под маркой ГТС. Информация об этом есть в одном из номеров журнала “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ” за 1990 год в статье о Пе-8. Долгое время меня интересовал смысл марки самолета Ли-2. Его расшифровывали как “Лицензионный”, т.е. под маркой Ли-2 в СССР по лицензии строился американский транспортный самолет Си-47. Но почему Ли-ВТОРОЙ? А где Ли-ПЕРВЫЙ? Строился ли в Советском Союзе еще какой-то самолет по лицензии? И только однажды я увидел фразу, что американские “Каталина” и Си-47 выпускались серийно в СССР под марками ГТС и Ли-2.

Ли-2 оставил более заметный след в истории советской авиации, чем ГТС. Может, тут действительно нет смысла что-то рассматривать? Но это смотря с какой стороны посмотреть.

Например, уже упоминавшийся в “ДАЙДЖЕСТЕ” знаменитый советский полярный летчик генерал Мазурук с группой других летчиков осенью 1944 г. специально слетал в США за четырьмя “Каталинами”. Причем, он отмечает, что там нашлись влиятельные силы, которые препятствовали передаче этого самолета СССР. Ему пришлось даже обратиться за помощью к знакомому сенатору. В конце концов самолеты Мазурук получил и перелетел на них в СССР через Южную Америку, Атлантический океан, Африку, Ирак, Иран, Каспийское море. Мазурук отзывается об этом самолете очень положительно. Особо отмечает наличие у “Каталины” специальной системы автоматической поддержки низкой высоты полета. На военном языке это называется — “низколетящая цель, которую трудно обнаружить локаторами”. Подобный принцип был реализован позднее в низколетящих крылатых ракетах с компьютерным управлением. В сочетании с возможностью садиться на воду, “Каталина” могла бы стать самолетом-агрессором для малоосвоенных территорий, богатых речками, озерами, заливами. Ну, например, как на севере Канады или Аляски. (Карты Аляски уже заранее были заготовлены летчиками дивизии под командованием того же Мазурука). А что такое внезапное появление над головами войск низколетящего вертолета, лично я испытал на себе во время дивизионных учений в армии. Впечатление неприятное. На мгновение я почувствовал себя слепым котенком, которого попытались утопить, но промахнулись.

Но, возможно, “Каталина” (или ГТС) получила меньшее распространение в советской авиации потому, что в крупную серию в 1946 году была запущена летающая лодка Бе-6 конструктора Г. Бериева. Акт о ее испытаниях был готов 31 марта 1946 года. Потом она находилась на вооружении советской морской авиации 20 лет. Ее некоторые данные:

— максимальный вес — до 29 тонн;

— максимальная скорость — 415 км/час;

— дальность полета — 5000 км.

— имелся радиолокатор кругового обзора и 5 пушек калибра 23 мм.

В 1947 году Бериеву было выдано задание создать реактивную летающую лодку, но это дело оказалось очень сложным (американцы даже отказались от подобного проекта). Но советские конструкторы сделали реактивный Бе-10 к концу 50-х годов! (Источник — книга А. Григорьева “АЛЬБАТРОСЫ: из истории гидроавиации”, М., 1989). Кстати, в этой книге прямо говорится, что гидросамолеты могут представлять очень эффективное средство при неожиданной атаке потенциального противника.

Кроме того, система контроля низкой высоты полета оказалась и на самом массовом советском послевоенном реактивном фронтовом бомбардировщике — Ил-28.

Подводим краткие промежуточные выводы. Получается, что в СССР процесс совершенствования боевой техники после войны активно продолжался. В нем можно выделить четыре направления: Во-первых, это ускоренная модификация имевшихся образцов (например, с 1944 по 1953 г. было создано 7 моделей и модификаций основного танка). Во-вторых, ускоренно выполнялась разработка принципиально новой техники (например, реактивных самолетов, крылатых ракет и вертолетов). В-третьих, большое внимание стало уделяться быстрому развитию стратегическим войскам (дальние самолеты и ракеты, в том числе межконтинентальные). В-четвертых, еще более важным стало требование уменьшать вес, особенно самого массового оружия. В-пятых, совершенствовалась и специальная боевая техника типа плавающих танков или боевых гидросамолетов.

Причем, не только быстро велись военные конструкторские работы, но и производился быстрый выпуск новых видов оружия с последующей заменой старых моделей в войсках. Вот как об этом написано, например, в книге “КРАСНОЗНАМЕННЫЙ ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ” (Хабаровское книжное издательство, 1978):

“Исходя из опыта минувшей войны, выводов советской военной науки, была проведена реорганизация Сухопутных войск, в том числе их полная моторизация и механизация. Резко увеличилось количество танков в общевойсковых соединениях. В состав стрелковых дивизий вошли танковые и самоходно-артиллерийские части, а стрелковых корпусов — механизированные соединения. Все это, включая принятие на вооружение современных видов стрелкового оружия, артиллерийских систем, средств связи и инженерной техники, значительно увеличило огневую и ударную мощь наших Сухопутных войск... Столь же интенсивно развивались и укреплялись и другие виды вооруженных сил, в частности, ВВС, части и соединения которых в течение 1947-1950 годов переходили на реактивную авиацию... В авиации, в подразделениях ПВО широкое применение получали средства радиолокации и радионавигации... [с. 237] После окончания войны начались работы по созданию ракетного оружия. В октябре 1947 г. состоялся пуск первой баллистической ракеты Р-1. В 1950 г. успешно прошли испытания более совершенной ракеты Р-2... [с. 242] На состоявшемся в октябре 1952 г. 19 съезде ВКП(б) военный министр СССР Маршал Советского Союза А. М. Василевский доложил о том, что за семь послевоенных лет Советская Армия и Военно-Морской Флот коренным образом изменились. Они оснащены новым современным вооружением, которое по своему качеству значительно превосходит вооружение периода Великой Отечественной войны” [с. 239-240].

И надо заметить, что новое в армии в то время внедрялось при максимальной секретности. Вспомним, что автомат Калашникова числился таковым до 1954 года. Или можно посмотреть на фотографии военного парада 7 ноября 1950 года. Тогда по Красной площади в Москве ехали танки Т-34, а пехота шла с винтовками наперевес (газета “КРАСНАЯ ЗВЕЗДА” за 10.11.1950). Но полностью скрыть перевооружение войск было нельзя. Вот, например, что писал американец Ричард Стокуэлл в книге “СОВЕТСКАЯ ВОЗДУШНАЯ МОЩЬ”, изданной в Нью-Йорке в 1956 г.: “Темпы прогресса русских в области авиации в конце 40-х годов были просто поразительными... Быстрота, с которой русские запустили МиГ-15 в серийное производство, была поистине невероятной... К концу 1949 года истребители МиГ-15 можно было встретить в больших количествах в Восточной Германии”. (Эта цитата приведена из книги А. Яковлева “СОВЕТСКИЕ САМОЛЕТЫ”, М., “Наука”, 1975, стр. 138). (Всего в СССР было выпущено около 20 000 МиГ-15).

Однако, можно заметить, что создание новых образцов военной техники должно происходить постоянно. На то государство и существует, чтобы обеспечить оборону от возможного нападения. Но так ли уж очень надо было спешить с широким перевооружением после такой разрушительной войны? Срочно разрабатывать новое оружие и производить его в больших количествах имеет смысл только в одном случае: если имеются конкретные планы пустить его в дело в ближайшее время! Иначе оно устареет! Другими словами, если какая-то страна сознательно готовит новую войну, то активная модернизация вооружений на уровне лучших в мире образцов становится жизненно важной задачей. И с кем собирались воевать? Долгое время советские историки обычно любили отмечать только один факт ускоренных дорогостоящих работ по созданию советского атомного оружия. При этом подчеркивалось, что это делалось для ликвидации атомной монополии США. Но тогда как расценить срочную модернизацию танков, самолетов, десантных планеров, автоматов, самоходных орудий, ракет и т.д. Они модернизировались для ликвидации чьей монополии? А если вспомнить, что имевшиеся у СССР некоторые образцы уже были лучшими в мире или не имели аналогов? (Например, танки или пушки). А зачем арктические подлодки с танками и межконтинентальные средства доставки? И это называется борьбой за мир? Действительно, “сплошной частокол вопросов”! Правда, если под словом “мир” подразумевать “мировое пространство”, то все становится логичным. Оборону обычно ведут на своей территории. Для этого гораздо дешевле усилить противовоздушные и противотанковые средства, береговую оборону и проводить активную внешнюю политику по контролю за вооружениями (с обнародованием данных по собственной армии). Но более подробное знакомство с фактами наглядно показывает, что в СССР после войны огромные средства тратились на срочную разработку средств нападения.

Но сами по себе они не воюют. Воюют люди, сведенные в полки, дивизии и другие виды подразделений, частей и соединений. И они тоже требуют подготовки. Об этом пойдет речь дальше.

 

 

11.2. ОПЕРАТИВНО-СТРУКТУРНАЯ ПОДГОТОВКА

 

Ведя рассказ о тех годах, историки почему-то любят обращать внимание только на несправедливое обращение Сталина с некоторыми прославленными полководцами, например, с маршалом Жуковым. Сначала Сталин попытался устроить над ним своего рода “суд чести”, затем отправил, якобы, “в ссылку” командовать Одесским военным округом, а затем в еще большую “глушь” — Уральским.

Все остальное как бы не имеет интереса. Вроде бы ничего особенного не происходило. Обычная жизнь армии, которая “стоит на страже мирного труда” в рамках Министерства обороны.

Однако, в биографиях многих генералов и маршалов в период до 1954 года можно прочитать странные должности, связанные то с “Военным министром”, то с “Министром вооруженных сил”. Разве Министерства обороны не было?

Оказывается, прежде чем появилось единое Министерство обороны аж в марте 1953 года, оно имело интересную предысторию.

4 сентября 1945 года был упразднен ГКО (Государственный комитет обороны), прекратила деятельность Ставка ВГК (Верховного главнокомандования). Но в то время существовало два военных наркомата: обороны и ВМФ. Логически это понятно — шла война, забот у военных было много. И существование отдельных наркоматов сухопутной обороны и военно-морского флота вполне объяснимо.

Но война закончилась и 25 февраля 1946 года они были объединены в единый наркомат Вооруженных Сил (НКВС СССР). С марта 1946 года он стал называться Министерством ВС (МВС) СССР. Шаг вполне согласуется с “миролюбивостью”. Война закончилась, забот у военных поубавилось, можно и управленцев немножко сократить. Единственно, как-то смущает название министерства — “Вооруженных Сил”, а не “Обороны” (опять оборона не предусматривалась, как и в 1941-м году?) Хотя, на выбор названия могло повлиять и то, что советские войска после 1945 года находились во многих зарубежных странах. Но пока на этот счет нет доказательств. Да и не это важно.

Важно другое. В феврале 1950 года МВС СССР опять РАЗДЕЛИЛИ на два министерства: на Военное министерство и Военно-морское. А уже они были объединены в единое Министерство обороны в марте 1953 года.

Как объяснить этот шаг советского правительства во главе со Сталиным? С кем СССР собирался воевать? С Англией и США? Да, действительно, эти страны активно участвовали в “Холодной войне” и усиливали свои военные приготовления. Как отмечалось ранее, командование американских стратегических ВВС видело себя на пике могущества в марте 1954 года. А готовность по плану “Дропшот” должна была быть достигнута к 1.01.1957. (Для информации: по английски возможны два варианта написания этого слова: “Dropshort” или “Dropshot”. Но переводы обоих примерно похожи: или “Внезапный бросок ((на-)падение)” или “Внезапный выстрел”).

Но тогда почему разделенные военные министерства опять объединили в марте 1953 года, за год до того, как агрессивность ВВС США достигла пика могущества? (И тем более, за четыре года до готовности Америки по плану “Дропшот”?) Наверно, надо было действовать наоборот, еще больше повысить готовность к “внезапному нападению” со стороны США. Например, поделив сухопутное министерство еще на несколько частей; создав, допустим, Министерство обороны Дальнего Востока?

Смешно? Я считаю, что никакого смеха здесь быть не может. Тем более, что нечто подобное произошло в советской системе строительства в конце 70-х годов, когда было создано Министерство строительства в районах Дальнего Востока и Забайкалья.

И тем боле, что нечто подобное уже существовало в самом Военном министерстве! Для этого достаточно почитать биографию Маршала Советского Союза Малиновского Р.Я. Вот ее часть с лета 1945 года:

С июля по сентябрь 1945 года — Командующий Забайкальским фронтом в войне с Японией;

1945-1947 — Командующий войсками Забайкальско-Амурского ВО;

1947-1953 — Главнокомандующий войсками Дальнего Востока;

1953-1956 — Командующий войсками Дальневосточного ВО;

1956-1957 — Главком сухопутных войск и 1-й заместитель министра обороны.

Ненадолго отвлечемся и посмотрим, что пишут в “СОВЕТСКОЙ ВОЕННОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ” о термине “Главнокомандующий”:

“Главнокомандующий (Главком) — высшая военная должность на каком-либо ТВД или стратегическом направлении, а также в отдельных видах вооруженных сил. В советских вооруженных силах Главнокомандующие были на Северо-Западном, Западном, Юго-Западном (июль 1941 — май 1942), Северо-Кавказском (апрель-май 1942) направлениях и на Дальнем Востоке (1945). К 1976 имеются Главнокомандующие видами вооруженных сил, а также Главнокомандующий группой советских войск в Германии”.

Как видно, в этом перечне нет упоминания о должности маршала Малиновского в 1947-1953 годах. Случайно? Дальний Восток это не вид вооруженных сил, это направление (или ТВД). Но Главком направления — это должность скорее военного времени, чем мирного. В мирное время достаточно иметь Генеральный штаб в структуре Министерства обороны и управления военных округов (как это и было с 1953 года).

Во время войны с Японией в 1945 году должность Главкома войск Дальнего Востока занимал маршал Василевский. (при наличии командующих трех фронтов и он же с 1949 года стал министром Вооруженных Сил СССР).

Ошибался Никита Сергеевич в своих мемуарах, называя Малиновского командующим Дальневосточного военного округа. На этой должности он был с 1953 года по 1956-й. И до 1947 года он командовал военным округом (Забайкальско-Амурским). Но получается, что между ними он был как бы на войне.

В каких боях должен был координировать действия войск боевой маршал Малиновский на боевой должности в МИРНОЕ ВРЕМЯ? Как ни просил этого Хрущев, Сталин его в Корею не пустил. Когда в войну вступили китайские добровольцы, то ими командовал китайский генерал Пын Дехуэй. Хрущев писал, что его называли “восходящей звездой” среди китайского генералитета. Тогда чем должен был заниматься маршал Малиновский? Может, в то время на Дальнем Востоке не было военных округов? Оказывается, были!

Здесь опять приходится немного отвлечься и рассмотреть вопрос о военных округах. “БОЛЬШАЯ СОВЕТСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ” (том 5, 1971) объясняет, что военный округ — “это [в СССР] территориальное общевойсковое объединение частей, соединений, военно-учебных заведений и различных местных военных учреждений. Возглавляет его командующий войсками округа, подчиняющийся министру обороны. Деление территории государства на военные округа обеспечивает удобство управления войсками, осуществление оперативной и других видов подготовки войск на случай обороны от нападения”. Кроме того, в случае начала войны управления приграничных военных округов превращаются в управления фронтов. Стратегически это лучше, чем привозить генералов из других местностей и терять время, пока они изучат свой ТВД и наладят управление войсками.

Таким образом, по структуре военных округов в какой-то мере можно судить о планах военного командования. Причем, после войны этот уровень управления войсками в СССР оказался более важным, чем перед войной, когда шел секретный процесс создания новых дивизий и армий. Тогда его надо было максимально засекретить, а структура военных округов менялась мало. Тем более, что особо важными оказались только несколько западных приграничных округов, которые с началом войны были преобразованы во фронты (точнее говоря, ПЕРЕД нападением немцев 19.06.1941).

Но опыт войны показал, что оперативная полоса на местности, отводимая фронту, должна быть меньше, чем это предполагалось до войны. Соответственно, если Сталин планировал скорое начало новой войны, то надо было учитывать это обстоятельство при обратном преобразовании управлений фронтов и армий в управления военных округов.

В связи с этим интересно вспомнить факт, приводимый в статье О. Ржешевского, напечатанной в газете “Правда” 31.10.1988 в рамках дискуссии о причинах зарождения “Холодной войны”. В качестве подтверждения “миролюбия” Советского Союза в то время автор статьи приводит перечень мероприятий советского правительства, среди которых и демобилизация солдат “старших” возрастов, и упразднение ГКО, и вывод советский войск из зарубежных стран и то, что в 1945-1946 годах было сокращено количество военных округов с 33 до 21. А дальше пишет: “О какой “советской военной угрозе” могла быть речь?”

Действительно, сокращение военных округов с 33 до 21 факт вроде бы миролюбивый. Но сколько их было до войны? Оказывается 16! В той же статье из “БСЭ” говорится: “В зависимости от задач обороны Советского Союза и по мере развития Вооруженных Сил СССР количество военных округов изменялось. Например, перед Великой Отечественной войной 1941-1945 годов их было 16 (и один Дальневосточный фронт). После войны существовало 33 военных округа, а к октябрю 1946 их количество сократилось до 21”.

К этому можно добавить, что и в период “развитого социализма” (например, в 1976 году, на момент выхода второго тома “Советской военной энциклопедии”) их тоже было 16.

Причем, списки предвоенных округов и в 1976 году оказались почти одинаковыми:

 

1. Прибалтийский                         —        1. Прибалтийский

2. Западный                                   —        2. Белорусский

3. Киевский                                   —        3. Киевский

4. Ленинградский                         —        4. Ленинградский

5. Одесский                                   —        5. Одесский

6. Архангельский                          ¼       6. Прикарпатский

7. Северо-Кавказский                 —        7. Северо-Кавказский

8. Закавказский                             —        8. Закавказский

9. Московский                              —        9. Московский

10. Приволжский                          —        10. Приволжский

11. Среднеазиатский                    —        11. Среднеазиатский

12. Уральский                               —        12. Уральский

13. Сибирский                               —        13. Сибирский

14. Забайкальский                        —        14. Забайкальский

15. Харьковский                           ¼       15. Туркестанский

16. Орловский                              ¼       16. Дальневосточный

— Дальневосточный фронт

 

Но списка 33-х послевоенных округов найти не удалось. Однако, в “Советской военной энциклопедии” приводятся как описания многих из них, так и биографии известных военоначальников, в которых есть указания должностей, например: “командовал (такими-то) округами”. Это позволило найти наименования 31-го военного округа по состоянию на декабрь 1945 года:

 

1. Бакинский	11. Киевский	21. Прикарпатский	31. Южно-Уральский
2. Барановичский	12. Кубанский	22. Приморский	32. ???
3. Беломорский	13. Ленинградский	23. Смоленский	33. ???
4. Воронежский	14. Львовский	24. Ставропольский
5. Восточно-Сибирский	15. Минский	25. Степной
6. Горьковский	16. Московский	26. Таврический
7. Дальневосточный	17. Одесский	27. Тбилисский
8. Донской	18. Особый (Кенигсберг)	28. Туркестанский
9. Забайкальско-Амурский	19. Прибалтийский	29. Уральский
10. Западно-Сибирский	20. Приволжский	30. Харьковский

 

Названий двух округов найти не удалось. Но в СВЭ есть смутное упоминание о каком-то Кавказском ВО в биографии генерал-полковника Гусева Н.И., в которой говорится, что он после войны командовал войсками этого округа (1945-1946). Однако, отдельной статьи о Кавказском ВО в энциклопедии нет.

Что можно сказать по этим спискам? Бросается в глаза появление в 1945 году многих мелких военных округов. Например: Барановичский, Бакинский, Особый, Воронежский и т.д. Однако, в 1946 году их количество было сокращено. И это приводится в доказательство “миролюбия” СССР. Судя по описаниям историй округов, управление многих из них создавалось из управлений разных фронтов или армий. Возможно, это делалось в т.ч. и с целью более удобного проведения демобилизации.

Но “21” больше как довоенных 16-ти, так и последующих 16-ти. Кроме того, в конце 40-х годов некоторые военные округа воссоздавались опять! (Это называлось “вторым формированием”). Например, Горьковский, существовавший с июня 1949 по май 1953, Воронежский (с того же июня 1949, но по 1960) или Донской (август 1949 — ноябрь 1953).

 

Другими словами, цифра “21” не последняя, причем, она опять увеличивалась, и только с 1953 г. стала уменьшаться, пока количество военных округов к 70-м годам не стало равняться 16-ти. Таким образом, не все так просто в их послевоенной истории. И прежде, чем вспоминать ее для доказательства той или иной направленности политики СССР, надо ознакомиться с ней поподробнее.

Но исследование этого вопроса представляет непростую задачу. Его надо проводить сразу по двум направлениям: по территориям (по возможным ТВД) и по времени.

Выше уже шла речь о главнокомандовании на Дальнем Востоке. Есть смысл посмотреть, как там менялась структура военных округов.

Войну с Японией выполняли войска трех фронтов. На базе их управлений 10.09.1945 было образовано три военных округа: Дальневосточный со штабом в Южно-Сахалинске (из войск 2-го Дальневосточного фронта), Приморский со штабом в Уссурийские (из войск 1-го Дальневосточного фронта) и Забайкальско-Амурский со штабом в Хабаровске (из войск Забайкальского фронта).

22.05.1946 Забайкальско-Амурский военный округ был переименован в Забайкальский, часть его территории была передана в Дальневосточный ВО, а его управление в Хабаровске было преобразовано в управление Главкома войск Дальнего Востока. Управление Забайкальского округа расположилось в Чите, а в него стали входить Читинская область и Бурят-Монгольская АССР.

Кратко о Восточно-Сибирском военном округе. Он был образован 1.10.1945 из восточной части Сибирского военного округа (который, в свою очередь, был переименован в Западно-Сибирский). В территорию Восточно-Сибирского округа входили: Красноярский край, Тувинская и Якутская АССР и Иркутская область. Управление располагалось в Иркутске. Этот округ просуществовал до мая 1953 года, когда он был слит с Западно-Сибирским, в 1956 году вновь переименованным в Сибирский военный округ (управление в Новосибирске).

Заметим: перед Аляской (территория США — возможный противник) — войска Дальневосточного военного округа, управление которого вполне может быть быстро преобразовано в управление фронта (на Аляску). А как же Япония? А перед ней войска Приморского ВО. Причем, есть два резерва: управления Восточно-Сибирского и Забайкальского округов.

В 1947 году на Дальнем Востоке произошли перемещения и генералов по должностям. Например, Пуркаев М.А., бывший до этого командующим 2-м Дальневосточным фронтом, а затем командующим ДальВО, с июня 1947 стал начальником штаба и первым заместителем Главкома войск Дальнего Востока. В этом же году на должность командующего артиллерией войск Дальнего Востока прибыл генерал Одинцов Г.Ф., оставив аналогичную должность в Ленинградском ВО. На должность командующего военно-морскими силами Дальнего Востока в 1947 году прибыл адмирал Трибуц В.Ф., оставив командование 8-м ВМФ (Балтийским).

Кстати о Пуркаеве. Войну 1941 года он встретил начальником штаба Киевского особого ВО или, точнее, начальником штаба Юго-Западного фронта. И провоевал на этой должности первые тяжелейшие месяцы войны, пока его не сменил генерал Тупиков (затем погибший при попытке вырваться из осеннего окружения под Киевом). В ДальВО Пуркаев был до июля 1952, когда его перевели в Москву на должность начальника Управления высших военно-учебных заведений Военного министерства СССР.

Таким образом, в дополнение к управлениям военными округами на Дальнем Востоке с 1947 года прибавилась солидная компания боевых генералов во главе с Главнокомандующим всеми войсками Дальнего Востока. Зачем? Управлять из Москвы этой территорией сложно из-за большой разницы по времени (от 8 до 10 часов). Но в мирное время достаточно управлений военных округов. Дополнительная местная надстройка важна только в одном случае — ДЛЯ КООРДИНАЦИИ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ!

Но Советский Союз в какую-нибудь большую войну на Дальнем Востоке в то время так и не вступил (не считая Кореи и Китая). А по приказу министра обороны СССР от 23.04.1953 была проведена реорганизация структуры управления войсками на Дальнем Востоке в сторону понижения наступательной готовности. В частности:

1. Ликвидировано управление Главкома войск Дальнего Востока.

2. Ликвидирован Приморский военный округ.

3. Штаб Дальневосточного военного округа в Южно-Сахалинске преобразован в штаб армии.

4. На базе управления Главкома в Хабаровске создано управление нового Дальневосточного военного округа, в состав которого вошли территории всех дальневосточных областей и краев.

Кроме того, в апреле 1953 года (возможно, что по этому же приказу) вновь был образован единый Тихоокеанский флот, который в январе 1947 года был поделен на два: на 5-й (главная военно-морская база (ВМБ) во Владивостоке) и на 7-й (главная ВМБ в Советской Гавани).

Факт деления Тихоокеанского флота советские историки обычно тоже старались не вспоминать (как впрочем, и факт деления Балтийского флота на 4-й и на 8-й в феврале 1946 г.). Например, в разных биографиях предвоенного и военного наркома военно-морского флота СССР Н. Г. Кузнецова о периоде конца 40-х годов обычно писали кратко: или что он был послан на Дальний Восток, или что он командовал Тихоокеанским флотом. Но только из “Советской военной энциклопедии” можно узнать его конкретные послевоенные должности:

февраль 1946 — март 1948 — начальник Управления воен.-мор. учебными заведениями;

июнь 1948 — февраль 1950 — зам. Главкома войск Дальнего Востока по военно-морским силам;

февраль 1950 — июль 1951 — командующий 5-м ВМФ;

июль 1951 — 1953 — Военно-морской министр;

1953 — декабрь 1955 — первый зам. министра обороны — Главком ВМС;

с февраля 1956 — в отставке с понижением в звании.

Причем, прежде чем отправить Н. Кузнецова на Дальний Восток, Сталин “пропустил” его через “суд чести”. И не только его, но и еще троих адмиралов (Л. М. Галлера, В. А. Алафузова и Г. А. Степанова). Суд проходил с января по март 1948 под председательством Маршала Советского Союза Л. А. Говорова. Причиной явилась информация о том, что в годы войны подсудимыми якобы были переданы союзникам секретные научно-технические сведения. В результате Н. Кузнецова понизили в звании “на 3 сверху” (до “контр-адмирала”), остальных присудили к разным срокам заключения (4 и 10 лет). Алафузов и Галлер до освобождения не дожили. (“ФЛАГМАНЫ: СБОРНИК ВОСПОМИНАНИЙ И ОЧЕРКОВ” — М.: Воениздат, 1991).

С адмиралом Галлером связана еще и какая-то тайна. В конце 1937 г. он был назначен начальником вновь созданного Главного морского штаба (ГМШ), контр-адмирал Алафузов — его заместителем. Тогда же по указанию Сталина было принято волевое решение по строительству большого морского и океанского флота (в частности, строилось много линкоров, тяжелых крейсеров, кораблей других классов надводного флота, а также торпедных катеров и подводных лодок разных типов). Однако, где-то к концу 1940 г. состоялось какое-то совещание, на котором Сталин заметил, что советские военные корабли к Америке не пойдут. Причем, было принято решение прекратить постройку крупных кораблей. Все эти события или еще какие-то привели к тому, что адмирал Галлер стал считать себя “обреченным”, боялся принимать ответственные решения, становился слишком осторожным. В октябре 1940 г. начальником ГМШ был назначен адмирал И. С. Исаков, а Галлер перешел на работу заместителем Наркома ВФМ по кораблестроению. В 1947 г. он был переведен в г. Ленинград, в 1950 г. умер в тюрьме (в возрасте 67 лет).

До 1937 года в Советской России Морской генеральный штаб существовал только в войну 1917 — 1921 годов, являясь высшим оперативно-стратегическим органом управления военно-морскими силами. То, что его вновь организовали (под другим названием) в 1938 году, понятно: Сталин приступил к конкретной подготовке новой мировой войны. Но в феврале 1950 вновь был создан “Морской генеральный штаб”, который просуществовал до марта 1953 года, когда на его базе был создан Главный штаб Военно-Морского Флота. Начальником Главного морского штаба с февраля 1947 года, а с февраля 1950 года — начальником Морского генерального штаба был адмирал Головко А.Г. В 1952 году он перешел командовать 4-м (Балтийским) флотом. (4-й и 8-й флоты как отдельные морские оперативные объединения просуществовали до декабря 1955 года, а затем опять были объединены в единый Балтийский флот).

Находясь в отставке, адмирал Кузнецов занялся литературным трудом и написал, в частности, мемуары под заглавием “КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ”, которые печатались в разное время в разных изданиях, например: в “ВИЖ” в 1992 и 1993 годах. Но в них он не приводит подробного анализа военно-стратегической работы в послевоенное время, возможно, учитывая секретность таких сведений. А также допускает неточности. Например, он пишет (газета “ПРАВДА”, 29.07.1988), что поделить Балтийский флот ему предложил Сталин весной 1946 года. Он отказался. Но выше уже отмечалось, что этот флот был поделен на два в феврале 1946.

Конечно, можно заметить, что невелика ошибка — конец ли зимы (февраль) или весна (с марта по май). Но февраль и март именно 1946 года — большая разница. С начала марта (с речи Черчилля в Фултоне) историки отсчитывали “Холодную войну”. В феврале же ее формально еще не было!

Более того, Н. Кузнецов отмечает, что он не очень-то и понимал происходящее. В частности, в отрывке, напечатанном в “ВИЖ”, N: 3 за 1993 год, есть такая фраза: “в 1951 году при загадочных для меня обстоятельствах я снова очутился в должности министра ВМФ”. Конечно, если рассматривать СССР того времени как борца за мир (в смысле “за невойну”, а не “за мировое пространство”), то непонимание возможно. Действительно, для чего вдруг понадобилось Сталину В МИРНОЕ ВРЕМЯ сначала наказывать боевого адмирала, а затем постепенно опять повышать его в должности? А кроме того, есть и некоторая информация о том, как по приказу Сталина 20.07.1951 Н. Г. Кузнецов оказался Военно-морским министром, изложенная в статье “И. В. СТАЛИН: “ГОСУДАРСТВО НЕ МОЖЕТ ЖДАТЬ, ПОКА... МИНИСТР ПЕРЕСТАНЕТ ПИТЬ” (“ВИЖ”, №№ 2, 3 за 1996). В частности, в ней приводятся стенограммы заседаний Главного военного совета Военно-морского министерства, проходивших в середине июля 1951 г. На них рассматривалось много вопросов по совершенствованию этого рода войск, в том числе по быстрому увеличению количества выпускаемых морских офицеров в ближайшее время.

Однако, “непонимание” происходящего не помешало Н. Кузнецову сделать заказ отставному (с 1947 г.) вице-адмиралу А. В. Немитцу выполнить исследование на тему: “Особенности ведения боевых операций на морском ТВД в современных условиях”. (Немитц до отставки был профессором кафедр стратегии и тактики разных военных академий — сведения из сборника “ФЛАГМАНЫ:...”). В результате, “анализируя опыт минувших войн, А. В. Немитц подчеркивал, что для успешного противоборства мощному морскому противнику необходимо сбалансированное развитие разнородных сил флота, а среди ударных сил должна находиться и палубная авиация. Свои рассуждения он аргументировал статистическими данными, расчетами. К 1952 году исследование было закончено и лично вручено Н. Г. Кузнецову”.

Конечно, можно возразить, что на то и существуют боевые адмиралы, чтобы повышать боеготовность военно-морского флота. Но для чего мирной стране после жесточайшей войны “ударные морские силы с палубной авиацией”? Только для высадки оперативных десантов в пределах действий сухопутных фронтов? И на каких участках советской границы могла возникнуть такая ситуация? На советском Дальнем Востоке, где долгая зима с 40-градусными морозами, вечная мерзлота и сплошное бездорожье? В Балтийском море в окружении дружественных или нейтральных стран? Или на Черном море в войне с Турцией? Ведь речь идет о шестом годе после разрушительной войны! Так ли уж необходимы были в это время морские “ударные силы с палубной авиацией”?

Но надо отдать должное Сталину: строить авианосцы при нем не спешили. Видимо, он хорошо понимал, что их никак нельзя отнести к оборонительному оружию. Авианосец — средство нападения на дальние территории, отделенные морем. Сталин же в первую очередь уделял внимание секретности подготовки. А скрыть наличие авианосцев было бы трудно.

Но какая-то необходимость в ударных морских силах появилась, коль в 1950-м году не только было восстановлено морское военное министерство и Морской генеральный штаб, но и вновь восстановлены Главные военные советы при каждом из военных ведомств (объединенные в марте 1953 года в единый Главный военный совет при Министерстве обороны СССР).

Здесь требуется опять отвлечься и ознакомиться с родом занятий таких военных структур. В “СОВЕТСКОЙ ВОЕННОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ” написано, что Главный военный совет является совещательным органом при министре обороны СССР в мирное время. Но впервые такие советы были созданы по постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) N: 322 от 13.03.1938 г. при обоих военных наркоматах. На них рассматривались важнейшие вопросы строительства армии и флота. Большое внимание уделялось обсуждению и обобщению опыта боевых действий с Японией и Финляндией. Главные военные советы давали рекомендации по разработке новых видов оружия и военной техники и по модернизации имеющихся образцов. На заседаниях систематически заслушивались доклады командующих военными округами по вопросам обеспечения боевой готовности войск, мероприятий по подготовке ТВД и другим. 23.06.1941 в связи с созданием Ставки Верховного Главнокомандования Главные военные советы РККА и ВМФ были упразднены.

И до 1950 года надобность в них почему-то не ощущалась, хотя полным ходом шло перевооружение армии и флота, а также менялась структура управления войсками. Что могло измениться в 1950 году? Как уже говорилось раньше (и особенно в главе о событиях в Корее), Сталин не был против, чтобы американцы оказались бы втянуты в новую большую мировую войну в конце этого года или в начале следующего. Но кризис в Корее возник при серьезном участии СССР. И получается, что активная подготовка к войне шла не только в Северной Корее, а и в самом Советском Союзе!

Но на этом небольшое отступление закончим и вернемся к военно-морским делам. Выше говорилось о том, что Тихоокеанский и Балтийский флоты были поделены. А как обстояло дело в двух других флотах: Северном и Черноморском? Их поделили? Нет, хотя и оставалось как раз четыре “свободных” номера: 1, 2, 3, 6.

Для сравнения можно отметить, что в Тихом океане действуют два американских флота: 3-й (восточное оперативное направление) и 7-й (западная часть океана). И в Атлантическом океане также действует два американских флота: 2-й и 6-й (Средиземное море).

Для чего могло потребоваться деление советских флотов? По крайней мере, не с точки зрения обороны своей прибрежной полосы. Для этого вполне могло хватить уже имевшейся структуры управления. Но в случае войны с Соединенными Штатами и их западноевропейскими союзниками естественно возникает потребность не только в “ударных морских средствах с палубной авиацией”, но и в необходимости вести операции на различных оперативных направлениях. Например, Тихоокеанский флот вынужден был бы направлять свои корабли в противоположные районы Тихого океана: на юго-восток (Япония, Корея, Тайвань, Филиппины) и на северо-восток (Аляска, северо-западное побережье Северной Америки).

Подобная ситуация могла возникнуть и с Балтийским флотом, когда большая группа кораблей должна была бы уйти далеко на запад для поддержки военных действий в Западной Германии, Франции, Англии и дальше. Что касается Черноморского флота, то могла возникнуть потребность и в его дележе на два для двух оперативных направлений: турецко-греческого и западно-средиземноморского. Но возможно, что деление Черноморского флота ставилось в зависимость от решения проблемы с черноморскими проливами, которое затягивалось из-за упорства бывших западных союзников.

И могла стать актуальной необходимость дележа Северного флота, когда потребовалось бы направлять группы кораблей на расходящиеся направления: юго-восточное (Норвегия, север Великобритании) и юго-западное (Шпицберген, Исландия, Гренландия и восточное побережье Северной Америки).

Но можно задать вполне резонный вопрос: не слишком ли мы увлеклись фантастическими предположениями? Могу посоветовать полистать страницы назад и полюбоваться чертежом проекта подлодки для высадки танкового десанта в Арктике. Его рисовал не я. А здесь обсудим другую проблему: где взять столько кораблей? Ведь для таких задач их может потребоваться очень много! Но во-первых, советская судостроительная промышленность в большей мере строила именно боевые корабли (мирные СССР заказывал в других странах). Во-вторых, много кораблей было получено от США по ленд-лизу и Сталин не очень торопился с их возвратом. Грузовики отдавали, а что касается кораблей, то их возврат всячески затягивался. В-третьих, некоторые военные корабли были получены от Германии и Италии как трофеи. В-четвертых, какое-то количество кораблей можно было захватить в портах Западной Европы при неожиданном нападении на них (с помощью десантных войск).

Таким образом, техническая база для морских операций имелась. Возможно, не в полном объеме. Но в 1941 году Гитлер показал Сталину, что не обязательно выполнять полную подготовку. Можно начинать и при минимальной достаточности.

Но в любой войне военные операции на море не являются главными. Главную “работу” ведут сухопутные силы, которые тоже должны быть тщательно подготовлены. Поэтому вернемся к событиям на суше. Выше уже рассматривалась подготовка войск на Дальнем Востоке. Поэтому переходим к другим территориям, в частности, к европейскому северу СССР. И сразу можно сказать, что и здесь также происходила “перетасовка” военных округов. Причем, в большей мере, чем на Дальнем Востоке.

Но для начала ознакомимся с частью биографии одного из видных советских военоначальников — Маршала Советского Союза Мерецкова К.А. В заключительный период войны с немцами он командовал Карельским фронтом, затем был командующим 1-го Дальневосточного фронта. А дальше, как сказано в “БОЛЬШОЙ СОВЕТСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ”, он командовал войсками Приморского, Московского, Беломорского и Северного военных округов, или по годам:

1945 — 1947 — Приморским ВО;

1947 — 1949 — Московским ВО;

1949 — 1951 — Беломорским ВО;

1951 — 1954 — Северным ВО.

Получается, что он командовал четырьмя военными округами. Но на самом деле — тремя! Так как название “Северный” правильнее было бы написать в скобках, а не через союз “и”. Мелкое замечание? Для ответа на этот вопрос переходим к деталям.

В марте 1940 года был образован Архангельский военный округ с управлением на базе командования 15-й армии. После окончания войны в Карелии, 15.12.1944 управление округа переезжает из Архангельска в Кемь, а сам округ переименовывается в Беломорский. Его территория включала: Архангельскую, Вологодскую, Мурманскую, Печенгскую области, Коми АССР и Карело-Финскую ССР.

В феврале 1946 из части Беломорского вновь выделяется Архангельский военный округ с управлением на базе полевого управления 2-й ударной армии. А в марте 1946 года управление Беломорского ВО переезжает в Петрозаводск.

В июле 1951 года Беломорский военный округ переименовывается в Северный, а Архангельский — в Беломорский. Новый Беломорский округ просуществовал до апреля 1956, затем был расформирован, а его территории вновь были присоединены к Северному округу. Но последний через четыре года, в марте 1960, тоже был расформирован. При этом Коми АССР отнесли к Уральскому военному округу, остальная территория вошла в Ленинградский ВО.

Предположим, что Сталин готовил войну с США и Англией (что с 1949 года означало и войну с остальными странами НАТО). Как должны были разворачиваться военные действия на севере Европы? Во-первых, потребовалось бы послать советские войска на север Норвегии и на остров Шпицберген, который относился к норвежской территории. Для этого нужен был бы отдельный фронт. Логически для него просится название “Северный”, а не “Беломорский”, так как войска должны были уходить дальше на запад от Белого моря. При этом территория “подготовительного” военного округа могла быть передана тому соседнему военному округу, который оставался.

Но войска Беломорского (в Архангельске) военного округа, в свою очередь, могли быть использованы как второй эшелон для войск Северного военного округа, которые вступили бы в бой первыми. Об этом можно предположить по судьбе генерал-полковника Фролова В.А. С сентября 1941 по февраль 1944 он был командующим Карельским фронтом. В феврале 1944 он “сдает” фронт маршалу Мерецкову К.А., а сам становится его заместителем (конечно, это делалось не по их желаниям, а по приказам Ставки). С 1945 по 1948 генерал Фролов командует Беломорским военным округом, а с 1949 по 1956 — Архангельским, (который в 1951-ом году переименован в Беломорский). С 1956 года — в запасе.

Другими словами, и Северным, и соседним Беломорским военными округами с 1949 года командовали не только бывшие командующие фронтами, но и хорошо знавшие друг друга. И кроме того, имевшие опыт ведения боев именно в этих природно-климатических условиях. А у маршала Мерецкова было еще одно “достоинство” с точки зрения Сталина — в апреле 1941 года он был арестован (с должности начальника Генерального штаба) и провел в застенках НКВД несколько месяцев, где подвергался избиениям в связи с “руководством” несуществующим заговором высших командиров ВВС страны (по которому многих арестованных в конце 1941 года расстреляли).

Но война в Арктике имеет ряд особенностей, к которым надо тщательно готовиться. Проводилась ли такая подготовка? Проводилась! Это уже кратко отмечалось в предыдущих главах (например: наличие аэросанных подразделений, отработка посадок самолетов на плавучие льды и строительство железных дорог в тундре). А в журнале “ЗНАНИЕ-СИЛА” (N: 9 за 1993 год) помещена целая статья З. Каневского под заголовком “СОВСЕКРЕТНАЯ АРКТИКА” (т.е. “совершенно секретная”). Автор статьи в 1951 — 1955 годах учился на географическом факультете МГУ по специализации “география полярных стран”, где со второго курса и ближе к окончанию учебы “все чаще в расписании занятий появлялось слово “спецкурс”” (такое название в советских учебных заведениях обычно означало военную подготовку).

Сам З. Каневский не успел принять активное участие в событиях в советских северных широтах до 1953 года, но с информацией о них он был знаком. И он пишет, что “советский Крайний Север был “закрыт” незадолго до Отечественной войны или с ее началом. Все специальные арктические издания и многие детальные карты попали в спецхран. А после 1945 года одна за другой в высоких широтах проходили мощные комплексные воздушные экспедиции. С помощью самолетов в различных точках Северного Ледовитого океана высаживались группы разных исследователей (в том числе сугубо военных). На вечной мерзлоте строились секретные аэродромы, прокладывались стратегические дороги.”

Со 2.04.1950 по 11.04.1951 в восточной Арктике, в Области относительной недоступности, на протяжении 374 суток выполняла секретный дрейф станция “Северный полюс — 2” во главе с Михаилом Михайловичем Сомовым. Дрейф прошел на дальность 2600 км (или 640 км по прямой) (“КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ”, том 3, Москва, “Советская энциклопедия”, 1962).

В ее 5-ом томе в статье “ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В АРКТИКЕ И АНТАРКТИКЕ В 20-М ВЕКЕ” подтверждается, что после войны в высоких широтах стали регулярно проводиться воздушные экспедиции с посадками на лед во многих точках (но указывается, что этот процесс начался с 1948 года). Кроме того, выполнялись океанографические работы в северных морях на суднах “Литке” (1948) и “Экватор” (1951).

Каневский вспоминает, что станция “СП-2” готовилась и высаживалась в обстановке не просто строгой, а “безумной” секретности. Радиосвязь со станцией велась в закодированном виде, никаких радиопереговоров с родными не было. Родственники участников дрейфа посылали посылки на адрес “п/я ...”. А сами участники экспедиции работали как бы без права быть собой, как бы в глубоком вражеском тылу. Начальник станции Михаил Сомов имел приказ взорвать станцию и сжечь всю документацию при угрозе появления американских самолетов или подводных лодок. После благополучного завершения дрейфа секретным указом все участники были награждены орденом Ленина, а Сомов получил еще и золотую звезду Героя Советского Союза.

Интерес к Арктике после войны проявляли и американцы с канадцами. Они тоже направляли высокоширотные экспедиции и делали аэрофотосъемку. С весны 1952 по 1962 год в Арктике дрейфовала американская станция “Т-3” (“Ледовый остров Флетчера”). Но военный интерес к Гренландии американцы стали проявлять еще в 1941 году. 9 апреля того года посланник Дании в Вашингтоне подписал с американским правительством соглашение об обороне (ратифицированное датским риксдагом 16 мая 1945 г.). США построили на Гренландии несколько военных баз (крупная из них находится в поселке Туле (ударение на “е”). Тогда это было ориентировано на оборону от гитлеровской Германии. Но после войны, по мере ухудшения советско-американских отношений, у военных баз в Гренландии возникло новое назначение — оборона от СССР. А после вступления Дании в НАТО между датским и американским правительствами 27.04.1951 было подписано новое соглашение по продолжению сотрудничества Дании и США в деле совместной обороны острова. К 1971 году американцы имели в Гренландии две военные базы и другие военные объекты с общим персоналом от 2 до 4 тысяч человек (информация “БОЛЬШОЙ СОВЕТСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ”).

Возвращаясь к советскому присутствию на Крайнем Севере, можно отметить очередную странность, связанную с судьбой начальника первой советской арктической станции “СП-1” контр-адмирале (1943) Папанине И.Д. Почему-то во всех его биографиях, которые удалось найти, нет указаний, чем он занимался с 1946 по 1948 годы. Перечисляются только следующие его должности:

1941 — 1945 — Уполномоченный ГКО по перевозкам на Севере и, одновременно, начальник “Главсевморпути”;

1948 — 1951 — Заместитель директора Института океанологии АН СССР по экспедициям;

с 1951 — Начальник Отдела морских экспедиционных работ АН СССР;

с 1952 — (одновременно) директор Института биологии внутренних вод АН СССР.

Что касается аэросаней, то как уже отмечалось ранее, во время войны 1941-1945 годов был накоплен большой боевой опыт их  применения, в том числе в составе специальных аэросанных батальонов. Однако, история аэросаней как бы обрывается с окончанием войны. Есть данные об их использовании на послевоенных почтовых аэросанных линиях на Дальнем Востоке и на Крайнем Севере. Однако, для этого применяли неэкономичные бывшие боевые аэросани постройки 1941 и 1942 годов. И есть упоминание о послевоенной службе боевых аэросаней “в основном в пограничных войсках”. Странно. Но, к сожалению, пока других данных по этой технике нет.

Таким образом, можно вполне убедительно отметить, что СССР активно готовился к войне в Арктике. Но можно заметить, что сил только двух военных округов для наступления мало. Тем более, что на открытых и малообжитых территориях советского европейского севера невозможно было скрытно разместить много войск.

Но есть соображения, что дополнительным людским резервом для передовой линии фронта могли оказаться заключенные (“черные бушлаты”). Их на Севере в то время было много. Можно вспомнить лагеря в Коми АССР, в Воркуте, вокруг Архангельска, а также Колыма, Чукотка (например, см. статью С. Голубчикова “СТАЛИНСКИЕ “ОСВЕНЦИМЫ” НА ЧУКОТКЕ” в журнале “Энергия: экономика, техника, экология”, N: 2, 1991. Причем, остатки чукотских лагерей можно было встретить еще в 70-е годы, например, вдоль дорог от северного портового города Певека вглубь Чукотки. От них сохранились большие дома, сложенные из местных камней в виде большой палатки — это для заключенных. А для охраны рядом строились небольшие домики уже обычного типа (с окраской стен в два цвета). Местные геологи уверяли, что первые советские атомные бомбы создавались на чукотском уране).

Но после войны в деле с лагерями появилась еще одна особенность. Ее заметил уже упоминавшийся в главе о “белых пятнах” послевоенной истории советской техники, бывший заключенный Интлага А. Зорохович. В своих воспоминаниях он подчеркивает, что северные окраины СССР, отделенные от основной территории “железным занавесом”, в конце 40-х годов представляли собой самое настоящее рабовладельческое государство в государстве. Но удивительным для него оказалось поведение двух лагерных руководителей: лейтенанта Богданского — начальника одного шахтного лагеря и лейтенанта Назаркина — начальника планово-производственной части. В отличие от других, они относились к заключенным “как к людям”. Потом оказалось, что до лагеря они были боевыми летчиками. Зорохович, работавший до ареста в НИИ Минавиапрома, однажды спросил Назаркина, почему тот отказался от своей профессии? В ответ бывший летчик рассказал целую историю.

— Было это летом 1945 года. Полк, в котором он служил, стоял под Бухарестом. В Румынии в то время находился у власти молодой король Михай, по профессии военный летчик. В день рождения короля группа летчиков, в т.ч. и Назаркин, решила пойти в королевский дворец и поздравить своего коллегу по профессии, недавно, кстати сказать, награжденного советским орденом “Победа”. Никто из них ничего предосудительного в этом не видел. Но, конечно, все они надеялись, что король поднесет им по чарке-другой. Когда королю доложили, что группа советских летчиков пришла поздравить его с днем рождения, он пригласил всех к столу. “Таких вин напробовались, — говорил Назаркин, — что никогда бы и не пришлось”. После королевского угощения летчики, выйдя из дворца, увидели ожидавшую их комендантскую машину. Судить их не стали, но понизили в званиях и послали на работу в дальние лагеря, которые в ту пору быстро росли, а кадровых лагерных офицеров не хватало.

Интересная история! Значит, летом 1945 года командование Назаркина и других получило какую-то “разнарядку” по откомандированию определенного количества офицеров для использования в системе ГУЛАГ-а. А теперь вспомним, что особенного могло происходить в то время (летом 1945 года)? В первую очередь — сокращение армии, т.е. многих, в том числе офицеров, должны были уволить в запас. Но получается, что правительство СССР (т.е. лично Сталин) уже летом 1945 года принимает какое-то решение о переводе некоторого количества БОЕВЫХ ОФИЦЕРОВ на новый “мирный” вид службы — начальниками в лагеря (которые, в свою очередь, можно было рассматривать как “штрафные батальоны”). Для мировой общественности Советский Союз армию сокращает, а на самом деле немалый резерв для будущих фронтов сохраняется. Тем более, для будущей войны в Арктике, где держать много “нормальных” войск было бы слишком заметно. Тут, кстати, вполне будет уместно вспомнить факт перемещения бывших советских военнопленных из гитлеровских концлагерей в советские. Это же натуральные войска! Ну и что, что “нормальную” армию сокращали? Во-первых, только до 1948 года. А во-вторых, может, приплюсуем лагеря, где содержались бывшие военнопленные? Кстати, некоторые заключенные, прошедшие фронт и гитлеровский плен, пытались устроить восстания (например, под Воркутой, когда они держались 3 месяца и только самолетами удалось остановить вышедшие из-под контроля “черные бушлаты”).

Но надо было готовить и “нормальные” войска, в том числе где-то рядом с Северным и Беломорским военными округами. Какие округа были их соседями? С юга — Ленинградский и Московский. С юго-востока и востока — Уральский и Западно-Сибирский. Ленинградский и Московский, конечно, могли быть резервом для северных округов. Но их территория была слишком индустриально развита и “оголять” ее в случае чего было нельзя. Т.е. управление ими решало в первую очередь небоевые задачи внутреннего характера: обеспечение порядка и подготовка различных ресурсов. Это же подтверждает отношение Сталина к их командованию. Некоторые генералы с Ленинградского “уходили” на другие должности. Например, бывший командующий фронтом маршал Л. А. Говоров, перешедший в апреле 1946 года с должности командующего этим округом на должность Главного инспектора сухопутных войск, а с июля 1948 командующим войсками ПВО страны. Или уже упоминавшийся ранее генерал Одинцов Г.Ф., в 1947 году перешедший на должность командующего артиллерией войск Дальнего Востока с аналогичной должности в Ленинградском ВО. Или тот же маршал Мерецков, “принявший” в 1947 году Московский округ у генерал-полковника Артемьева П.А., а в 1949 “сдавший” его ему же. Кстати, генерал Артемьев командовал Московским военным округом до 1953 года, когда на эту должность прибыл Маршал Советского Союза Москаленко К.С.

Больший интерес могут представить другие “соседи” северных военных округов — Уральский и Западно-Сибирский. Во-первых, они располагались подальше от глаз иностранцев. Во-вторых, их природно-климатические условия были очень похожи на природу и климат Северной Америки. В-третьих, ими обоими командовали бывшие командующие фронтами: Уральским — предвоенный начальник Генерального Штаба Красной Армии, Маршал Советского Союза Жуков Г.К. (1948 — 1953); Западно-Сибирским — генерал-армии Еременко А.И. (1946 — 1953).

Маршал Жуков после войны не избежал неуважительного отношения со стороны Сталина. Об этом долгое время не любили вспоминать, пока не наступили 90-е годы. Наиболее подробное описание этой истории появилось в журнале “Огонек”, № 11, 1993, в котором на с. 12-13 была помещена статья Г. Цитриняка “УГОЛОВНОЕ ДЕЛО МАРШАЛА ЖУКОВА”. В ней приводятся данные, что после его назначения в январе 1941 года начальником Генерального Штаба, в НКВД стали готовить против него “обличающие материалы”. Арестовывались и допрашивались разные генералы и офицеры. “Дело” велось до конца лета 1942 года, затем прекратилось. В том числе вспоминается и арест на несколько месяцев (в 1941 г.) будущего маршала Мерецкова.

Но с конца 1945 года этот процесс восстановился после того, как Сталин на одном из совещаний в Кремле публично обвинил Жукова в приписывании всех побед себе (при том, что советские военные историки в то время усиленно разрабатывали идею “десяти сталинских ударов”, под которыми подразумевались все основные стратегические наступательные операции советских войск, начиная с 1944 г.).

Было заведено два уголовных дела. Сначала арестовали министра авиапромышленности СССР А. И. Шахурина, но он не дал показаний против Жукова. Затем (до мая 1946 года) арестовали маршала авиации А. А. Новикова и бывшего адъютанта Жукова, подполковника А. С. Семочкина. “После жестоких пыток оба подписали показания против Жукова”.

В мае 1946 года Сталин собрал Главный Военный Совет, на котором выдвинул обвинения против знаменитого маршала. Но, как вспоминал сам Жуков, “большинство выступавших маршалов меня поддержали. Особенно резко в мою защиту выступил маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко”, который, в частности заявил, что нельзя доверять показаниям, вытянутым насилием в тюрьмах. Однако, после этого совещания Сталин снял Жукова с должности Главкома сухопутных войск и отправил командовать Одесским военным округом, а с 1948 года — Уральским.

Кратко о судьбе Новикова и Рыбалко. Суммируя данные “Большой Советской Энциклопедии” и “Советской Военной Энциклопедии”, получается следующее:

Новиков А.А. — главный маршал авиации (1944), дважды Герой Советского Союза (оба раза — 1945).

1942 — 1946 — Командующий ВВС СССР;

1946 — 1953 — “Занимал ряд ответственных должностей в ВВС”;

1953 — 1956 — Командующий Дальней авиацией;

           с 1956 — В запасе по болезни.

 

Рыбалко П.С. — маршал бронетанковых войск (1945), дважды Герой Советского Союза (1943, 1945).

С апреля 1946    — первый заместитель командующего,

а с апреля 1947 — командующий бронетанковыми и механизированными войсками Советской Армии.

Годы жизни: 1894 — 28.08.1948 (Москва).

Возвращаемся к судьбе Жукова. С начала 1948 года возобновились аресты генералов, имевших к нему отношение. Но до ареста его самого дело не дошло. Более того, Сталин постепенно стал повышать его в системе советской иерархии. В частности, в конце 1952 года Жуков оказался делегатом 19 съезда КПСС, на котором он стал кандидатом в члены президиума ЦК партии. Но более полно “отыграться” за унижения Жукову удалось только после смерти Сталина.

Теперь перейдем к ситуации с другими военными округами. Определенная динамика в их реорганизации наблюдалась в восточных и южных частях европейской зоны СССР. Здесь можно вспомнить существование Таврического военного округа на юге Украины (1945 — 4.04.1956). Можно вспомнить разделения и слияния военных округов на Северном Кавказе и в центральной России. Можно вспомнить, что перед войной в 1941 году для “обороны” вполне хватало Киевского военного округа для всей западной половины Украины, а после войны, когда возможные противники отодвинулись на Запад, почему-то потребовался Прикарпатский ВО с штабом во Львове (поближе к Западу?). Кстати, о нем. В смысле о ситуации с советскими войсками за западной границей СССР. В Польше находилась Северная группа советских войск во главе с бывшим командующим фронтом маршалом К. Рокоссовским. Среди историков были мнения, что Сталин нехорошо с ним поступил, отправив его служить в Польшу министром обороны (и это также рассматривается как ссылка по аналогии с Жуковым). Но во-первых, перед тем, как стать министром обороны Польши, маршал Рокоссовский уже находился в ней, командуя советскими войсками. Только штаб был не в Варшаве, а в ... Легнице (по крайней мере в 1945 — 1946 годах). Об этом свидетельствует Павлов И.П. в уже упоминавшемся сборнике  “ИМЕТЬ СИЛУ ПОМНИТЬ...”. С целью избежать ареста перед войной он менял работу, переезжал из города в город, в войну стал офицером, воевал, был контужен. После войны по делам службы он ездил в штаб Северной группы войск в г. Легницу к Рокоссовскому. Это крайний юго-запад Польши. Почему не в Варшаве?

Возможно, для того, чтобы в случае возникновения войны закрыть “брешь” в Чехословакии между советскими войсками в восточной Германии и в восточной Австрии.

Кроме того, советские войска находились в Венгрии и Румынии. В своих воспоминаниях Хрущев пишет, что пытались ввести войска и в Чехословакию, но Клемент Готвальд в то время убедил не делать этого. Тогда Сталин согласился. Возможно, посчитал реальным быстрый ввод войск в случае чего из той же Польши, министром обороны которой (1949 — 1956) и его заместителем (1945 — 1956) (генерал Поплавский С.Г.) были выходцы из СССР (да и в самом Войске Польском было много выходцев из Советского Союза). И еще раз заметим, что маршал Рокоссовский войну заканчивал командующим фронтом.

Военные округа у западной границы Советского Союза после войны тоже возглавляли бывшие командующие фронтами (Прибалтийским — генерал-армии Баграмян И.Х. (1946-1954), Белорусским — маршал Тимошенко С.К. (1949-1960), Прикарпатским — генерал-армии Еременко А.И. (1945-1951) и маршал Конев И.С. (1951-1955)).

Кроме организационной подготовки войск на своей территории, Сталин контролировал и взаимодействие армий новых союзников. Но тему военного сотрудничества социалистических стран историки обычно любят начать с “Варшавского договора”. И я хочу обратить на него внимание. Но слышу вопрос: “При чем здесь это? Ведь он был создан в 1955 году уже после смерти Сталина и в ответ на создание НАТО!” Правильно, хочу обсудить этот тезис: “В ОТВЕТ”. Насколько известно, НАТО было создано 4.04.1949. “Варшавский договор” в 1955. А если скажу такую фразу: гитлеровские войска напали на Польшу в 1939 году и в ответ на это советские войска вошли в Берлин в мае 1945. Опять слышу вопрос: “Как это? С 1939 по 1945 много лет прошло. Много событий произошло. Одно только 22.06.1941 “ровно 4⁰⁰” чего стоит (а кое-кто пишет и: “3⁴⁵”). Если считать по минутам, то шесть лет выльются в астрономические числа”.

Тогда почему событие 1955 года НАСТОЯТЕЛЬНО предлагают считать произошедшим В ОТВЕТ на событие шестилетней давности? Все понятно без объяснений?

Между прочим, Сталин был КАТЕГОРИЧЕСКИ против создания каких-либо военных блоков между странами восточной Европы. Это тоже понятно? Странно! До 1955 военный блок на востоке Европы не нужен. И это элементарно! А с 1955 он почему-то очень потребовался! И это тоже элементарно понятно! Кому понятно? Мне не совсем, если принимать во внимание только официальные объяснения, точнее, отсутствие таковых.

Вспомним, конфликт с Югославией произошел именно из-за проблем между югославским руководством и советскими советниками, в т.ч. военными. Т.е. открыто признается, что советские военные советники были в странах “народной” демократии и без какого-то совместного договора о блоке. А чем должны заниматься руководящие органы военных блоков? Видимо, создавать совместные системы обороны. Значит, если до 1955 г. в восточной Европе военного блока не было, то и совместных систем обороны тоже не было? А если не было совместных систем обороны, то как мог Сталин планировать мировую войну?

Но почитаем цитату из статьи “ВОЗДУШНЫЙ ВИТЯЗЬ” (“ВИЖ”, № 6-7, 1992. Автор — маршал авиации И. И. Пстыго). Статья посвящена судьбе генерала Зимина Г.В.: “В декабре 1951 года Г. В. Зимина назначают на очень ответственную должность главного инспектора Министерства обороны [точнее — Военного министерства] по единой системе ПВО стран народной демократии. Этот участок работы держал под личным контролем Сталин, и Зимину неоднократно приходилось встречаться с ним и докладывать о состоянии дел. Создать систему ПВО стран народной демократии — дело большое, сложное, многоплановое. Работа шла с большим трудом, но постепенно наладилась. Наконец система заработала — в этих странах начали дежурить и выполнять задачи охраны воздушных рубежей собственные силы ПВО, в чем немалая заслуга Зимина”.

Вот так, Сталина не останавливало отсутствие официально подписанных договоров. Совместные военные системы создавались по мере необходимости и без наличия военного блока. Создание “Варшавского договора” потребовалось по другим причинам. Но это тема другого разговора. А здесь можно отметить еще один факт подготовки внезапного нападения — создание совместной военной системы нескольких стран без официального военного блока между ними (т.е. при попытке выполнить эти мероприятия в очень глубокой тайне).

Даже наоборот, отсутствие военного блока (т.е. отсутствие совместных органов управления) позволяло Сталину гораздо эффективнее выполнять мероприятия по собственному плану под формальным прикрытием двусторонних экономических договоров. В противном случае пришлось бы тратить лишнее время на взаимоувязку планов, создавать которые надо было бы в двух видах: в формальном для прикрытия и фактическом в глубокой тайне. А это усложнило бы задачу и могло внести путаницу. И вообще, военный блок более жизнеспособен в случае обороны от агрессора (или для сохранения власти от других угроз). Но создавать его для подготовки нападения сложно. Во-первых, лишняя взаимоувязка двухуровневых планов; во-вторых, лишний источник утечки информации; в-третьих, гораздо спокойнее поставить правительства других “союзных” стран перед фактом войны, чем заранее объяснять им “прелести” ближайшего будущего. И сколько ни засылай “своих” людей в “союзные” страны, у них есть возможность воспротивиться или сделать не так, как надо. Югославия это показала Сталину наглядным примером. Тем более, что ситуацию в восточноевропейских странах еще требовалось довести до нужного состояния.

Это, в частности, показал обмен мнениями на информационном совещании представителей некоторых компартий в Польше в конце сентября 1947 года (сборник выступлений участников которого был издан в Москве в 1948 г. издательством политической литературы). ВКП(б) на нем представляли Жданов и Маленков.

Если внимательно почитать записи докладов, то создается следующее впечатление: представители других стран (кроме СССР) говорили о своих внутренних проблемах (неурожаи, выборы, нехватка товаров) и соглашались, что Советский Союз оказывает помощь в больших размерах, чем те же США. А представители СССР наиболее важным считали объяснить своим коллегам международную ситуацию. Доклад Жданова так и назывался: “О международном положении”. В нем говорилось, что из шести великих империалистических держав после войны сильной осталась только одна — Соединенные Штаты Америки, которые хотят захватить весь мир. А дальше отмечалось:

Но на пути США к мировому господству стоит СССР с его растущим международным влиянием... Поэтому новый экспансионистский и реакционный курс политики США рассчитан на борьбу против СССР... Таким образом, экспансионистская программа США чрезвычайно напоминает бесславно провалившуюся авантюристическую программу фашистских агрессоров, недавних претендентов на мировое господство...

Замечательно! Не прошло и двух лет с окончания совместной борьбы с фашистами, как один из союзников записал другого в очередные “фашисты”. Между прочим, НАТО еще не было (до создания которого оставалось полтора года!). Но Сталину все ясно:

После войны образовались два лагеря — империалистический и антидемократический, имеющий своей основной целью установление мирового господства американского империализма и разгром демократии, и лагерь антиимпериалистический и демократический, имеющий своей основной целью подрыв империализма, укрепление демократии и ликвидацию остатков фашизма.

Кто находится в первых рядах этих остатков, смотрите цитату выше. Но что значит “ликвидация остатков”? Каким путем надо было их ликвидировать — военным? Слышу возмущенный голос: “Коммунисты никогда не призывали к войне!”

А вот тут хочется возразить и обратиться к знаменитому первоисточнику — работе И. Сталина “КРАТКИЙ КУРС ИСТОРИИ ВКП(Б)”, изданной миллионными тиражами на разных языках мира. В конце 1950 г. отмечалось 12 лет со дня ее первого выхода. В газете “КРАСНАЯ ЗВЕЗДА” за 1.10.1950 на второй странице этому событию была посвящена большая статья под заголовком: “ВЕЛИЧАЙШЕЕ ТВОРЕНИЕ СТАЛИНСКОГО ГЕНИЯ”. Об отношении коммунистов к войне там говорится:

Тов. Сталин в “Кратком курсе...” излагает марксистско-ленинский взгляд на характер войн в эпоху империализма, учит различать войны справедливые и несправедливые, разбивает неправильный взгляд на большевиков, как на своего рода пацифистов.

... Война, — указывает тов. Сталин, — бывает двух родов:

а) война справедливая, незахватническая, освободительная, имеющая целью либо защиту народа от внешнего нападения и попыток его порабощения, либо освобождение народа от рабства капитализма, либо, наконец, освобождение колоний и зависимых стран от гнета империалистов...

Для непонятливых формулу можно еще более упростить: “Справедливая война может иметь целью либо защиту от внешнего нападения, либо . . . (дальше идут варианты справедливого нападения на других)”.

Могу привести и цитату из ленинских работ, которая меня поразила еще во время учебы в институте:

“Тебе дали ... [винтовку, пулемет,] ... скорострельную пушку, — бери эти орудия смерти и разрушения, не слушай сентиментальных нытиков, боящихся войны; на свете еще слишком много осталось такого, что должно быть уничтожено огнем и железом для освобождения рабочего класса...”. (В. И. Ленин, том 26 ПСС, стр. 259).

Никто не пытался сравнить “Краткий курс...” Сталина с “Майн кампф” Гитлера? А зря, чувствую, можно было бы найти интересные параллели, если заменить национальное превосходство на классовую борьбу. Но мы отвлеклись. Лучше рассмотрим вопрос: а как узнать, справедливое нападение или нет?

Вот его разъяснение и должно занимать важное место в политике главного определителя справедливости, кем тогда по воле разных обстоятельств оказался И. В. Сталин. В частности, надо было объяснять и руководящему активу новых стран-союзниц по совместному лагерю.

Жданов в своем докладе на совещании в Польше в конце 1947 г. доходчиво объяснил намерения Соединенных Штатов:

— Военно-стратегический план США предусматривает создание в мирное время многочисленных баз и плацдармов, ... предусмотренных для использования в агрессивных целях против СССР и стран народной демократии. Американские военно-воздушные и военно-морские базы существуют или вновь создаются на Аляске, в Японии, в Италии, в Южной Корее, в Китае, в Египте, в Иране, в Турции, в Греции, в Австрии и в Западной Германии. Идут лихорадочные приготовления для использования Арктики в целях военной агрессии. Конкретным выражением экспансионистских устремлений в США в настоящих условиях являются “доктрина Трумэна” и “план Маршалла”.

К вышеприведенному списку стран можно сделать несколько замечаний:

1) Почему США не могут создавать военные базы на своей территории (Аляска)?

2) В предыдущих главах уже рассматривалось, при чьем активном участии американские войска оказались (или задержались) в Германии, Южной Корее, Китае, Иране, Турции, Греции и Японии.

3) Для баланса полезно было бы указать список стран, где находились советские войска. Но тогда это явление, видимо, подразумевалось как “справедливое”. (Кстати, в Законе СССР от 15.01.1960 о втором сокращении войск на 1 200 000 в доказательство “миролюбия” Советского Союза приводился список стран, из которых СССР свои войска вывел, но почему-то не было указано, ради чего они там оказались).

Кроме агрессивных сил в лагере, возглавлявшемся США, на совещании в Польше в конце 1947 г. были определены дополнительные противники коммунистов в европейских странах — правые социал-демократы. Их следовало именовать “предателями в деле срыва планов империалистической агрессии”.

Эту фразу лично я перечитывал несколько раз, пытаясь понять ее смысл. Привожу ход размышлений: допустим империалисты готовят агрессию, переводят промышленность на военный режим, увеличивают армию и т.д. Как должны действовать политические силы в этих условиях? Для их срыва — призывать к их коллективному саботажу. Или активно поддерживать деятельность властей, тогда их можно обозвать предателями в деле срыва. А к чему могли призывать политические силы в разоренных войной европейских странах в 1947 году? К новой войне? Что-то сомнительно. Граничит с психическими заболеваниями. Значит, к новой войне не призывали, но за что их отнесли к предателям? Может, они и к саботажу не призывали? Какие же они политические силы, если ни к чему не призывали? Но почему они при этом предатели?

Короче, я предполагаю, что этой формулой Сталин обучал коммунистический актив европейских стран следующему: империалисты ДОЛЖНЫ подготовить агрессию. Но сорвать ее должна КРАСНАЯ АРМИЯ. А правые социал-демократы, призывая к миру, путаются в ногах у империалистов и срывают подготовку ихней агрессии. Но так ведь срывается и роль Красной Армии в деле срыва агрессии! В этом случае правые социал-демократы действительно — предатели.

А то, что актив зарубежных коммунистических партий нуждался в обучении, показывают и материалы самого совещания в Польше в конце 1947 г.

Например, представитель венгерских коммунистов И. Реваи, видимо, желая привести пример предательского поведения правых социал-демократов, выдал такой пассаж:

Что касается социал-демократов, то их политику в ходе выборной кампании [в Венгрии в августе 1947 г.] диктовало правое крыло. Для достижения своей цели они переняли у реакции антикоммунистические и частично антисоветские лозунги и аргументы. Например, по всей стране распространялись провокационные слухи о том, что если коммунисты победят на выборах, то немедленно будут организованы колхозы.

Странно, что же тут антисоветское? Сам Маленков на этом же самом совещании перечислял достижения планового советского строя в СССР, среди которых определенное место было отведено преимуществам колхозной системы. Может, “антисоветское” заключалось в слове “немедленно”? Значит, “переломать хребет” мужикам не сразу — это гуманно, это достижение социализма?

А как Сталин собирался ликвидировать остатки фашизма — планомерно или как получится? Но план — вещь очень серьезная. В этом деле полностью полагаться на руководителей новых союзных СССР стран Сталину было опасно. Гораздо надежнее полагаться на своих советников и на собственные вооруженные силы. А когда “справедливое” нападение начнется, выяснять, кто союзник, а кто предатель, долго не придется. С предателями по законам военного времени разговор всегда короткий. Вот и получается, что военный блок на востоке Европы Сталину был вреден. Поэтому вернемся в СССР тех лет и продолжим рассматривать подготовку советских вооруженных сил.

Наступать на кого-то должны войска с определенной численностью людей. Какова была ситуация с этим делом после войны? Историки очень громко объясняют, что после войны советские вооруженные силы были резко сокращены (с 11,5 млн. чел. в 1945 г. до 2 874 000 чел. в 1948 г.). Эти цифры приводятся во многих изданиях (например, Донченко В.Н. “ДЕМОБИЛИЗАЦИЯ СОВЕТСКОЙ АРМИИ И РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМ КАДРОВ В ПЕРВЫЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ”, журнал “ИСТОРИЯ СССР”, № 3, 1970). И обычно добавляли: “о какой “советской угрозе” могла идти речь?”.

Правильно, армия в 3 миллиона — это мало для завоевания мирового пространства. Но почему историки “спотыкаются” о 1948 год? А что происходило в последующие годы? Отвечаю: численность советских войск стала РАСТИ! Кто не верит, то может посчитать. С 1955 по 1962 годы были проведены сокращения советских войск на общую величину свыше 3 млн. чел. А если после них в войсках должно было остаться порядка 4 млн. человек, то получается, что к смерти Сталина армия должна была увеличиться до 7 млн. человек (в мирное время и при наличии не полностью укомплектованных частей!).

Однако, можно выставить объяснение: Советский Союз новой войны не планировал, в 1946 — 1948 годах провел демобилизацию войск, но в 1949 г. усилилась “Холодная война”, повысилась внешняя угроза, поэтому и пришлось увеличивать армию.

Складная сказка. Но прежде, чем с ней соглашаться, полезно было бы ознакомиться с системой призыва — увольнения в те годы. Как я уже отметил в “ДАЙДЖЕСТЕ”, кроме “старших” возрастов, в армию массово призывали:

— в 1942 г. — парней 1925 г. рождения;

— в 1943 г. — парней 1926 г. рождения;

— в 1944 г. — парней 1927 г. рождения.

Летом 1945 г. Верховным Советом СССР был принят Закон “О демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии”. (Москва, издательство ОГИЗ, 1945). По нему устанавливалась очередность и порядок увольнения “старших” возрастов, в частности, к концу 1946 г. из армии было уволено 30 возрастов, но часть “старших” оставалась до конца марта 1948 года, увольнение которых было проведено по февральскому (1948 г.) решению Президиума ВС СССР. Это подтверждает сам Сталин в интервью безликому корреспонденту газеты “ПРАВДА” 17 февраля 1951:

ВОПРОС: Как Вы расцениваете последнее заявление английского премьера Эттли в палате общин о том, что после окончания войны Советский Союз не разооружился, т.е. не демобилизовал своих войск, что с тех пор Советский Союз все больше увеличивает свои вооруженные силы?

ОТВЕТ: Я расцениваю это заявление премьера Эттли как клевету на Советский Союз. Всему миру известно, что Советский Союз демобилизовал после войны свои войска. Как известно, демобилизация была проведена тремя очередями: первая и вторая очереди — в течение 1945 г., а третья очередь — с мая по сентябрь 1946 г. Кроме того, в 1946 и 1947 гг. была проведена демобилизация старших возрастов личного состава Советской Армии, а в начале 1948 года были демобилизованы все оставшиеся старшие возрасты. Таковы всем известные факты...

Странно. Опять бросается в глаза словосочетание: “старшие возраста”. И ни слова о судьбе “младших”. Но извините, интервью Сталин давал в феврале 1951 г. Получается, что к этому времени в советских войсках оставались какие-то “младшие” возраста еще со времен войны? Возможно ли это? Отвечаю: именно так, именно оставались. К “младшим” возрастам относились парни 1925, 1926 и 1927 годов рождения. Но может быть, мой отец чисто случайно попал в какие-то элитные части? Во-первых, именно моему отцу “элитные” части были недоступны: 1941 — 1943 года он провел на Брянщине, оккупированной тогда немцами.

Причем, есть даже подтверждение этой информации в книге В. М. Хайцмана “СССР И ПРОБЛЕМА РАЗООРУЖЕНИЯ. 1945-1959”. В ней на стр. 105 говорится, что с апреля 1948 г. “в Советской Армии остались в основном призывники двух возрастов — 1926-го и 1927-го годов рождения”. Но ничего не говорится, когда они были призваны и когда их, наконец, уволили. И что значит замечание “в основном”? Какой возраст был пропущен — 1925?

Для уточнения ситуации было бы полезно побеседовать с ветеранами, могут ли они подтвердить все это? Неожиданно судьба отвела мне несколько таких встреч.

Первая состоялась тихим солнечным сентябрьским вечером 3.09.1994, когда я возвращался с пригородного дачного участка. Роль одной из сумок для урожая у меня играл армейский вещевой мешок. На дачу я ездил рейсовым автобусом, конечная остановка которого была в нескольких километрах от нашей.

Вскоре после того, как автобус проехал на конечную, а я остался дожидаться, на остановку подошел незнакомый пожилой мужчина. Он поздоровался и спросил, проехал ли автобус на конечную. Я ответил, что проехал. После этого он опустил свои сумки с урожаем на землю, стал их расставлять и сказал: “Вот, привык к ним, даже не хочется из рук выпускать”. Я показал на свой вещмешок и сказал, что мне он очень нравится за свое удобство. Мужчина помолчал несколько секунд и вдруг говорит: “А мне пришлось носить такой в срочную семь лет”. Я чуть не остолбенел от этих слов и решил его расспросить поподробнее. Для начала спросил: “А Вы какого года?” Он ответил коротко: “Двадцать седьмого”. После такого ответа я стал лихорадочно соображать, как его разговорить, пока не приехал автобус. Но он продолжил сам и стал объяснять, что так “повезло” призыву 1944 года. А вот парни 1928 года рождения уже служили “нормально” три года.

— Когда они были призваны? — спросил я.

— В 1948 году — ответил он.

— Может, в 1949-м? — попытался уточнить я. Он ответил, что не помнит. А дальше у нас произошел такой разговор:

— А когда Вы уволились в 1951 году — в начале года или в конце?

— Я не увольнялся. Я пошел на годичные офицерские курсы в 1950-м. Посмотрел на такую жизнь и решил пойти в офицеры, а то непонятно было, сколько еще пришлось бы служить солдатом. Курсы были при училище. Нам дали и общую подготовку. Из нас получились лучшие офицеры, чем из тех, кто учился нормальных три года.

— Но вам как-то объясняли, почему надо столько служить? Ведь каждый солдат знает, когда у него демобилизация!

— Никак не объясняли! Служите и все!

— А как набирали на курсы? Были какие-то сообщения в газетах?

— В газетах ничего не писали. Это был специальный набор. Ездили агитаторы по воинским частям. Так я попал в Калининград, который Кенигсберг. Учили хорошо, мины, заграждения (и перечислил другие элементы саперного дела).

— А после училища Вас куда направили?

— По желанию. У нас была возможность выбирать. Так я попал в Киев (и опять стал вспоминать, как неплохо учили, дали знания по русскому языку, математике, немецкому...)

Я спросил: “А английский?”

— Не было.

— Ну как же, ведь собирались воевать с Америкой, Англией.

— Да не собирались воевать...

Но последние слова он уже сказал, поднимаясь в автобус и наша беседа прервалась.

В результате нее я получил не только подтверждение судьбы парней 1927 года, но и новую информацию: в начале 1950 года Сталин решил увеличить количество младших офицеров в 1951 году за счет, в том числе, ускоренной переподготовки солдат и сержантов.

Мой отец летом 1950 г. тоже попал на курсы при училище. Но дома он не говорил, что по воинским частям ездили агитаторы. Он считал, что путь в офицеры ему был запрещен из-за строки в биографии: “был на оккупированной территории”. Но стать офицером он очень хотел, и то, что попал на курсы, объяснял удачным ремонтом автомобиля какому-то генералу, который и помог. Но если бы не было широкой агитации в училища, то еще вопрос, как бы сложилась служба у моего отца дальше.

Более того, мой случайный попутчик сказал, что на курсах он учился год. А мой отец — полгода. К чему такая спешка? Как-то я спросил отца, а куда направлялись выпускники с его курсов? Он ответил, что группу ускоренного выпуска (в которой оказался и он) — на Дальний Восток, остальные учились еще 6 месяцев и затем попали в Германию.

Потом были еще встречи с ветеранами 1927 года рождения. Одна произошла прямо на работе.

В конце 80-х годов я знал, что министром строительства Украины является Василий Прокофьевич Сало. Но в начале 90-х годов, после ухода на пенсию, он стал работать у нас в строительном тресте. Как-то я с ним познакомился и иногда нам приходилось общаться по производственным вопросам. Потом я узнал, что у него день рождения 21 ноября. А когда я уже работал над книгой, узнал и год его рождения — 1927-й.

И вот однажды я решился и попросил его поделиться своими воспоминаниями о службе в армии в послевоенное время. Он согласился и довольно подробно перечислил места и должности своей службы.

Он был призван 21 ноября 1944 года и попал в Гороховецкие лагеря (под Горьким (ныне Нижний Новгород), где пришлось провести много месяцев и мне в 1982 — 1984 годах). Там в 51-ом учебном стрелковом полку 30-ой Ивановской стрелковой дивизии он готовился стать наводчиком 45-мм орудия. В тех же лагерях им пришлось встречать Победу.

Летом 1945 года после какого-то указа Сталина о пополнении военно-морского флота (моряки которого часто использовались в войну на передовой линии фронтов вместо пехоты), Василий Прокофьевич переводится в Московский флотский экипаж (в Химках).

В октябре 1945 его направляют в Киев в учебный отряд ВМС на 6-и месячные курсы рулевых-сигнальщиков, после окончания которых он попадает на Дунайскую военную флотилию. Сначала слу-жил в г. Байя (Венгрия) на мониторе “Железняков” (ко-торый сейчас стоит как памятник на Рыбальском острове в Киеве).

Затем был переведен в 1-ую бригаду речных кораблей Дунайской военной флотилии (бронекатер 231), базировавшуюся в г. Вена, затон Кьюхелау. Василий Прокофьевич объяснял, что им приходилось ходить на боевое дежурство в район г. Линца (западнее Вены). Дежурили напротив американских бронекатеров.

После сокращения Центральной группы войск, в конце 1947 года дивизион был переведен в г. Рени (Одесская область), а затем в г. Вилково, где Василий Прокофьевич и служил до увольнения в запас в конце октября 1951 года в звании старшины 1-й статьи.

А вот и еще одна неожиданная встреча с 1927 годом: биография писателя Владимира Дмитриевича Успенского, напечатанная на внутренней стороне обложки “РОМАН-ГАЗЕТЫ”, № 8-9, 1992 — автора уже цитировавшегося романа “ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК ВОЖДЯ”. И хотя я не согласен с его некоторыми выводами и сюжетными линиями, но считаю, что в этом романе впервые уделено внимание ряду трагических событий 1941 года, к которым официальные историки редко обращались. В связи с этим его роман имеет определенную ценность. Но оказалось, что и в его биографии тоже есть интересный этап. В частности, в ней говорится:

“В. Успенский родился в 1927 году в городе Одоеве Тульской области. Участник Великой Отечественной войны. До 1951 года служил в Военно-морском флоте. Затем, до выхода в свет первой книжки, — журналист в Москве. Окончил заочно исторический факультет Архангельского учительского института и Литературный институт имени А.М.Горького.... Более тридцати лет трудится автор над романом-исповедью “ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК ВОЖДЯ”.

Эту биографию могли читать тысячи людей, но мало кто обратил внимание на фразу “до 1951 года служил...”. И только ветераны 1927-ого года могли ее уточнить: “срочную службу, начиная с 1944 г.”.

Прав был Сталин, говоря в феврале 1951 г. об увольнении только “старших” призывных возрастов. Но почему это уточнение потом исчезло из лексикона официальных историков? Не посчитали важным разбираться в деталях? Или решили “непосвященных не смущать”? Так ведь “не тем, так этим знают родом,... не сам, так через тех, кто сам...”

Но это еще не все. Надо выяснить, когда в СССР возобновили “нормальный” призыв молодежи. В то время по предвоенному закону обычно призывались 19-летние на 3 года в сухопутные войска и на 4 года в морской флот. Причем, этот порядок продолжался до конца 1967 года, когда срок службы сократили на 1 год и стали набирать, начиная с 18 лет по новому Закону о всеобщей воинской обязанности.

Итак, конкретный вопрос: когда были призваны парни 1928 г. рождения? Теоретически должны были в 1947-м. Но как уже выяснено выше, в это время еще не уволили все “старшие” возраста. Получается, что 1928-й год должны были призвать позже. Когда? Долгое время я никак не мог найти четкий ответ на этот вопрос. Ну не в военкомат же идти с просьбой?!

И вот читаю статью “ТАЙНА МЫСА ЛАЗАРЕВА” (журнал “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ”, № 7, 1996, стр.21). В ней приводятся воспоминания бывшего участника секретной стройки (давал подписку о неразглашении) железнодорожного тоннеля под проливом на остров Сахалин. Факт сам по себе интересный для нашего исследования. Но меня заинтересовали даты в судьбе главного героя статьи: Грязев Виталий Афанасьевич, доктор сельскохозяйственных наук (1982). Год рождения получается — 1928-й (в статье говорится, что ныне ему 68, т.е. 1996 — 68 = 1928). В армию призван в марте 1949 г. в строительный батальон, расположенный в г. Благовещенске (в/ч 65526). В июне 1950 батальон переформировали в инженерно-саперный и отправили на строительство тоннеля. Уволился Грязев В.А. в октябре 1952, прослужив 3 с лишним года. (И Василий Прокофьевич Сало говорил, что парни 1928 года рождения стали появляться у них в 1949 году).

Но и это еще не все. Несколько лет назад я узнал, что парни 1931 г. рождения призывались “нормально” в 1950 году. Возникает еще один вопрос: когда призывались парни 1929 и 1930 годов рождения? Как и Грязев, в 1949?

В литературных источниках ответ на этот вопрос я найти не смог. Но в некотором виде информацию нашел — опять через случайную встречу. Она же подтвердила и судьбу парней 1928 г. рождения.

В тот день по разным причинам я задержался на работе, а затем ехал в метро с мыслью поскорей добраться до дома и читая детектив румынского автора о разборе преступления через 20 лет. Сижу в вагоне, читаю книгу, люди на остановках выходят — заходят. А когда миновало больше половины пути, вдруг над головой слышу вопрос пожилого мужчины:

— Извини, друг, до “Оболони” прямо доеду или с пересадкой?

Я удивился, что взрослый человек не в состоянии разобраться со станциями метро и ответил:

— С пересадкой.

— Это на “Толстого?”, — уточнил он.

— Да..., на “Дворце Спорта”, — поправил я.

— А-а, — сказал он и продолжил, усаживаясь рядом: — Ну, извини, больше беспокоить не буду, ты тут что-то читаешь...

— Это же не Москва, — перебил я его, чувствуя, что он относится к категории людей — любителей поговорить (даже с незнакомыми). И продолжил: — Это там десятки пересадочных станций. Здесь же всего три.

— Да мы тут немножко запутались, — принялся объяснять он. — Отмечали 70 лет с другом. Я ему говорю...

“70 лет?” — насторожился я и спрашиваю:

— Вы с 1927-ого года?

— Нет, это друг с 1927-ого, а я с 1928-ого.

“С 1928?” — удивился я и быстро начинаю “допрос”:

— В армии служили?

— Конечно!

— А призывались в каком году?

— В 1949-ом.

— Весной?

— Нет, осенью.

— А 1929-ый год с вами призывался?

— В 1950-ом, отсрочка была, а что? — спросил он, видимо начиная удивляться такому развороту беседы.

— Мой отец с 1927-ого года, — объяснил я. — Он шесть лет служил срочную.

— А-а, да, правильно, — согласился он. — Они долго служили...

Но в этот момент поезд, дернувшись, остановился и я сказал:

— Вам пора выходить. На пересадку.

Он быстро поднялся и стал пробираться к выходу, закончив нашу беседу фразой:

— Да, вот они и служили, и служили...

Потом я некоторое время сожалел, что не вышел вместе с ним и не продолжил беседу, не записал, наконец, как его зовут и как конкретно служилось ему в то время. Но принципиально нового он почти ничего не сообщил, а только подтвердил прежние данные. Когда я спросил его о годе призыва, то был уверен, что он назовет 1949 год. Так оно и получилось. Принципиальным для нашего исследования является то, что в 1949 — 1951 годах в армию было призвано больше призывных возрастов, чем полагалось. А это напоминает ситуацию, которая была раньше, в частности, в 1939 году, когда был принят новый Закон о всеобщей воинской повинности, снижен призывной возраст с 21 до 19 лет и был проведен призыв сразу НЕСКОЛЬКИХ призывных возрастов. А это уже называется “запрудой”, и с учетом других фактов доказывает решимость руководства страны воевать в ближайшие годы.

Получается, что в конце 40-х ситуацию попытались повторить? Анализируем:

В 1948-м закончили демобилизацию “старших” возрастов, но видевшие фронт или общавшиеся с фронтовиками парни 1925, 1926 и 1927 годов остаются. В 1949 — 1950 гг. к ним добавляются парни 1928, 1929 и 1930 годов рождения.

К концу 1950 они перенимут ценный боевой опыт у “младших”, да еще к этой компании добавятся призывники 1931 года рождения.

А может, именно такое массовое увеличение солдат и привело к нехватке младших офицеров? Что и вынудило Сталина задействовать ускоренные курсы по их подготовке в дополнение к обычным училищам? Но оказывается, что это слишком простой ответ для сталинских комбинаций. Не все так просто.

Дело в том, что тогда (по крайней мере на Дальнем Востоке, где служил мой отец) было много кадрированных частей. Т.е. солдат на всех офицеров НЕ ХВАТАЛО! Что это такое? Это когда офицеры и техника есть, а солдат почти нет. Солдаты должны прийти из гражданских отраслей после объявления мобилизации. Отец так и говорил, что на его предложения сократить число офицеров, отвечали: “Вы не понимаете! Если завтра война, мы быстро призовем запасников и часть будет готова!”

Итак, советские вооруженные силы с 1949 г. стали расти. До каких размеров? Есть книга — Джузеппе Боффа, “ИСТОРИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА”, в 2-х томах, том 2-ой, 1941-1964: перевод с итал., — Москва, “Международные отношения”, 1990. На стр. 256 по поводу численности вооруженных сил СССР в 1948 г. в 2 874 тыс. человек он замечает: “По представлениям второй половины 30-х годов достаточно было иметь армию вдвое меньшую...” А затем утверждает, что вооруженные силы Советского Союза “вновь начали расти с момента войны в Корее и к 1955 г. увеличились с 2,8 до 5,7 млн. чел.”

Но, во-первых, не с момента войны в Корее (июнь 1950), а с 1949 года. А во-вторых, откуда цифра 5,7 млн.? Если после смерти Сталина во время сокращений было уволено свыше 3 млн. человек, то с учетом оставшихся (порядка 4 млн.) получается общая цифра 7 млн. Эту цифру называл и мой отец, заявляя, что ее слышал на собраниях в Домах Офицеров (“Задавим кого угодно!”).

Это что — шутки? Развернуть армию в 6 — 7 млн. в мирное время! Да еще с большим количеством кадрированных частей! Да еще при всеобщей воинской обязанности и отработанной системе проведения мобилизации (которую в то время можно было провести достаточно спокойно)! Да еще при наличии почти готовых “черных бушлатов” в лагерях! Плюс запас, имевший опыт боев! Плюс покорное население с полным полицейским контролем! Из этой информации может быть только один главный вывод — готовность руководства страны воевать!

Теперь перехожу к названию этой книги (“День-М-2”). Во-первых, “День-М” — это день объявления мобилизации. Но по отработанным в 20-х годах советским теориям, максимальное количество мобилизационных мероприятий должно быть выполнено до этого дня. А “День-М” — это тот день, когда скрытая мобилизация перерастает в открытую, в тот момент, когда ее скрывать уже невозможно, а заранее подготовленные войска изготовились к броску. После объявления мобилизации кадрированные части и части по мирному штату быстро набирают солдат и офицеров до полного штата и движутся в бой.

Для иллюстрации могу представить отрывок из своего личного “Мобилизационного предписания”. Его я успел получить на “излете” СССР. Месяц проносил в кармане, чтобы снять ксерокопию, но так и не решился вставить в книгу в полном виде. А вдруг это подсудное дело? Ну и что, что танки распиливают, а атомные ракеты отдали соседям. (Но может, про “моб. предписания” просто забыли?) Действительно, я не думаю, чтобы Украина в нынешней ситуации затевала скрытую, а затем и открытую мобилизацию с объявлением кому-либо войны. Но на всякий случай полную копию своего “листка” не продемонстрирую. Приведу только цитату:

 

 

Вот и еще одно подтверждение, что на проведение мобилизации отводятся считанные часы и дни. А “мини-листовка” лежит дома у многих военнообязанных 1-ого разряда. Но дотошные читатели могут возразить, что все правильно, что при наличии ракетно-ядерного оружия, когда ракеты летят десятки минут... Отвечаю, согласен. Но могу привести пример из службы в войсках.

Однажды перед началом полковых учений (кстати, на Гороховецком полигоне) я попал на заслушивание командира полка у командира дивизии перед ящиком с песочной моделью полигона. Был хороший солнечный день. Мы (от ротного и выше) стоим вокруг этого самого ящика с песком, наш командир полка ведет диалог с командиром дивизии. Вдруг генерал тычет указкой в какое-то место “песочницы” и дает вводную: “Здесь противник применил тактическое ядерное оружие, ваши действия?”.

Наш командир полка начинает бодро докладывать: “Оставшимися целыми артиллерийскими системами устанавливаем огневые заграждения. Начальник артиллерии! Доложите решение!..” В этот момент один из стоящих рядом со мной офицеров вдруг высказал такую мысль вслух: “Что за ерунда! Даже в академиях не рассматривают последствия ядерных взрывов!” Это мне запомнилось.

Действительно, стратегические ракеты летят десятки минут. Но это в любом случае меньше часов, за которые я должен добежать до какого-то дома. И если первыми летят чужие ракеты, то в любом случае я не успеваю. Как же тогда проводить мобилизацию? А никак! Не войну надо готовить, а за мир бороться.

Однако, такая ситуация стала складываться лишь к началу 60‑х годов. Во времена Сталина еще была возможность провести мобилизацию за дни и без особой спешки.

Но возникает вопрос: а как добиться, чтобы все военнообязанные вовремя узнали о ее начале? Во-первых, они должны чувствовать, что ее вот-вот объявят. Во-вторых, призывники должны воспринять факт объявления мобилизации правильно, бодро и с чувством исполняемого долга двинуться в путь. Создать такие условия не так просто, требуются определенные мероприятия. И этому посвящена следующая глава.

А в заключение текущей продолжу объяснение смысла названия книги “День-М-2”. Сначала я хотел подчеркнуть, что Сталин после 1945 г. решил повторить “День-М”, который он готовил на 1941 год. Но в свете открывающихся фактов получается, что таких попыток было две: одна — на 1951 год, вторая — на 1954-й. Первая сорвалась из-за кризиса стратегической авиации, вторая — из-за смерти “главного архитектора”. Но разве наследники Сталина не могли продолжить подготовку тем же темпом? Есть предположение, что не могли. И не все здесь так просто. И не только из-за борьбы за власть. И это также будет рассмотрено в следующей главе.

 

12. КТО НОВЫЙ ВРАГ?

 

Вторая мировая война, официально начатая 1.09.1939 года, официально закончилась 2.09.1945. Через шесть лет почти день в день. И большую часть этого времени главным врагом для СССР считалась фашистская Германия. В конце срока в образе врага возникла империалистическая Япония, но ненадолго. Советские средства массовой информации изо дня в день напоминали о них по множеству направлений: из сводок Информбюро, из репортажей корреспондентов, прозой, поэзией, музыкой мастеров культуры и т.д. Не говоря уже о живых участниках и собственном опыте.

Но вот война закончилась. И врагов больше не стало? На короткое время — да (на несколько лет). Точнее говоря, враги были, но “небольшого масштаба”: бывшие пособники все тех же фашистов, “антисоветский элемент” в западных областях СССР и т.п. Кроме того, в результате войны возникли пробелы в просветительской работе. Для исправления этого ЦК ВКП(б) 27.09.1944 года принимает постановление “Об организации научно-просветительской пропаганды”. Среди причин, вызвавших его появление, указывалось: “В годы войны много партийных организаций, направляя все силы на обеспечение победы над фашизмом, уменьшили внимание к делу научно-просветительской пропаганды среди населения. В стране усилилась деятельность церкви, религиозные пережитки расширились среди части населения, особенно в районах, которые были оккупированы.” (“КПСС В РЕЗОЛЮЦИЯХ И РЕШЕНИЯХ СЪЕЗДОВ, КОНФЕРЕНЦИЙ И ПЛЕНУМОВ ЦК”, т.6, 1941-1954, Киев, 1980). И далее:

“С целью коренного улучшения постановки научно-просветительской пропаганды среди населения ЦК ВКП(б) постановляет:

1. ... Среди населения, особенно на селе, надо широко практиковать организацию лекций, проведение бесед и читку вслух популярных брошюр и статей про устройство вселенной, про происхождение Солнца и Земли, про основные астрономические явления, ... , о происхождении и жизни растений и животных, ..., об энергии и ее использованию и т.д.

. . . . .

9. Обязать журнал “Наука и жизнь” систематически публиковать в помощь лекторам материалы по естественнонаучным вопросам.”

В этом постановлении “фашисты” вспоминаются только в преамбуле при указании причин его появления. Но в нем самом нет списка “врагов”, напоминание народу о которых требуется наряду с объяснением астрономических и других явлений. Это и понятно. Война с немецкими фашистами была в разгаре, своего часа ждет Япония, так что, “врагов” пока хватает.

Но время шло, войны с Германией и Японией закончились. Их итоги для Сталина оказались гораздо меньше, чем планировались. Мировая революция опять остановилась. Для ее продолжения нужна новая война. Конечно, стразу после победы 1945 года начинать ее нельзя. Еще не подписаны мирные договоры в Европе и в Азии, не проведены международные суды над руководством Германии и Японии. А главное, — надо восстановить разрушенную экономику и восполнить потери населения.

Прошло несколько лет. Нюрнбергский и Токийский процессы проведены, некоторые мирные договоры в Европе подписаны (в 1947 году). Экономика восстанавливается. Можно подумать и о продолжении войны. Точнее говоря, можно вплотную заняться ее подготовкой. А для этого нужен новый враг.

Но разве его надо искать? Ведь уже несколько лет расширяется “Холодная война”! СССР объявлен врагом у США и Англии! Создан агрессивный блок НАТО! И т.д.

Конечно, периодически народам Советского Союза сообщалось о “нехорошем” поведении бывших союзников. Но летом 1949 года Сталин решил, что масштаб таких разъяснений совершенно недопустим. Его срочно потребовалось резко увеличить.

Для этого 20.06.1949 года ЦК ВКП(б) принимает очередное постановление “О состоянии и путях улучшения работы всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний”.

Оно было создано в 1947 году по ИНИЦИАТИВЕ ученых, общественных деятелей, работников искусств как ДОБРОВОЛЬНАЯ САМОДЕЯТЕЛЬНАЯ организация. С уплатой вступительного и ежегодных членских взносов. А также с оплатой лекторам за прочитанные лекции.

Однако, во-первых, хорошо известно, что никакая “инициатива” в те годы не могла долго существовать без поддержки ЦК ВКП(б). А чаще прямо им и направлялась. Во-вторых, под понятием “добровольность” в те же годы обычно понималось “добровольно-принудительство”.

Можно заметить, что тогда телевидение только зарождалось. Радиоприемников и вещательных станций было очень мало. Междугородный транспорт был развит недостаточно. Поэтому вполне необходимым выглядит забота руководства страны за состоянием народного просвещения.

Но никакая государственная, а тем более общественная организация, к которым причисляла себя ВКП(б), логически и юридически не может что-либо указывать любой другой ДОБРОВОЛЬНОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ. Приказывать можно тем, кто находится в подчинении.

Но в постановлении от 20.06.1949 г. с первых же строк читаем: “ЦК ВКП(б) отмечает, что Всесоюзное общество ... провело с момента своей организации определенную позитивную работу. Однако Общество все еще не выполняет полной мерой поставленных перед ним задач в деле распространения политических и научных знаний среди широких слоев населения.” Далее приводится перечень серьезных недоработок в работе Общества.

По этим строчкам может сразу же возникнуть вопрос: а кто это со стороны “поставил задачи” перед “добровольным обществом”? Инициаторами его создания указаны “известные ученые, работники искусств” и т.д. Ну, не получается у них что-то. Так видящие это члены самого общества могли бы решать такие проблемы на его же собраниях. А критика по главным направлениям работы может идти только от самых главных инициаторов. Получается, что таким самым главным инициатором создания ДОБРОВОЛЬНОГО “Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний” был ЦК ВКП(б). Причем, в те годы эти рассуждения никому бы и не пришли в голову. Его роль и так все знали.

Какие же ошибки ЦК ВКП(б) нашел в деятельности Общества?

1. Оно не стало массовой организацией советской интеллигенции (на 1.05.1949 г. числилось только 34 000 действительных членов и 16 200 кандидатов). [Странная структура, напоминающая академию наук. С другой стороны, если есть профессиональные объединения ученых и работников искусств (те же академии, союзы (писателей)) и т.д., то зачем еще нужно какое-то общество? Может, достаточно было бы “озадачить” каждое из них дополнительной задачей и все? Или в этом случае невозможен был бы эффективный контроль за выполнением? Отчет по такой дополнительной задаче мог бы затеряться среди других отчетов?]

2. Нарушается основной принцип работы Общества — активность и самодеятельность членов Общества в распространении политических и научных знаний. Большинство членов Общества не берет участия в его работе. [“Загнали добровольно-принудительно” и еще ожидается какая-то высокая активность без “кнута и пряника”?]

3. В лекционной работе Общества недостаточно отражаются актуальные вопросы внутренней и внешней политики СССР. [Как НАДО отражать, в постановлении говорится дальше].

4 и другие пункты отмечают разные более мелкие (или очень важные?) недоработки типа тех, что лекции читаются без предварительного чтения текста, в некоторых лекциях допускаются идеологические ошибки и т.д.

В комментарии к сказанному можно отметить, что для выполнения такого подробного анализа надо было провести большую работу по проверке деятельности Общества. Во-вторых, что это за “идеологические ошибки”? США называют союзником? Не объясняют важность судов в странах “народной демократии” над их руководителями с расстрельными приговорами? В-третьих, что это за необходимость резкого “улучшения” деятельности Общества? В связи с чем? Массово шли жалобы слушателей? Много желающих слушать лекции? Что-то среди ошибок это не указывалось. Значит, ошибки являются таковыми не со стороны слушателей, а со стороны главного инициатора создания Общества. Два года ЦК ВКП(б) не обращал особого внимания на его деятельность. Но к лету 1949 года обстановка изменилась как-то так, что потребовалось “направить” работу Общества в нужную сторону. Что же ему предлагалось от ЦК ВКП(б)?:

1. ... [Правлению] преобразовать Общество в массовую добровольную организацию советской интеллигенции.

2. Предложить Всесоюзному обществу ... :

а) Читать лекции о всепобеждающем марксистско-ленинском учении, о преимуществах советского строя и т.д.

б) Обеспечить регулярное чтение лекций по вопросам внешней политики Советского Союза, своевременно откликаться на наиважнейшие события международной жизни; УСИЛИТЬ лекционную пропаганду, которая раскрывает АГРЕССИВНЫЕ ПЛАНЫ АМЕРИКАНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА, антинародный характер общественного и государственного строя США, брехливость буржуазной демократии, маразм буржуазной культуры, систематически читать лекции о экономическом состоянии трудящихся в капиталистических странах, про развитие и усиление коммунистических партий, про усиление сил антиимпериалистического, демократического лагеря.

 . . . . .

4. Предложить Правлению Общества организовать работу Общества... С этой целью:

а) Регулярно проводить собрания членов Общества..

. . . . . .

в) Пересмотреть существующий порядок и размеры оплаты лекторов ...

5. Предложить Правлению Общества обеспечить необходимый контроль за качеством и идейным содержанием лекций (предварительный контроль конспектов и т.д.)

. . . . . .

7. ... Лучшие лекции печатать в журнале Общества “Наука и жизнь” и в центральных газетах.

 . . . . .

10. Уменьшить вступительные и членские взносы (в 2 раза).

11. Предложить ЦК Компартий союзных республик, крайкомам и обкомам ВКП(б) усилить руководство республиканскими Обществами, краевыми и областными отделениями Всесоюзного общества ..., систематически предоставлять им помощь в работе, создать необходимые условия для расширения лекционной пропаганды и обеспечить контроль за качеством и идейным содержанием лекций.

Вот так-то. А кто-то думал, что все это необязательность и “добровольность”. “Кнуты и пряники” выданы. Большие взносы? Уменьшим! Мало платят за лекции? Можно добавить. Не найдется много желающих послушать? Ничего, ЦК Компартий союзных республик, крайкомы и обкомы обеспечат! И другая помощь от них будет (вместе с контролем!). В глубинке мало кто из местной интеллигенции знает антинародный характер общественного и государственного строя США? Читайте журнал “Наука и жизнь” и центральные газеты. Там все написано.

А чтобы никто не засомневался в серьезности этого дела, постановление заканчивается следующим: “До 1.12.1949 представить ЦК ВКП(б) отчет о выполненных действиях по выполнению этого постановления.”

Для кого не доходит, то дальше шутить будет “товарищ маузер”.

Для иллюстрации получившихся результатов могу привести небольшой обзор журнала “НАУКА И ЖИЗНЬ”, № 1 за 1953 год. В его заглавии написано, что это “ежемесячный научно-популярный журнал всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний”.

На первой странице обложки фотография заведующей фермой колхоза “Ленинская искра” Кировской области, которая стоя у стола читает том сочинений В. И. Ленина на фоне большого портрета И. В. Сталина в погонах, обрамленного большими колосьям каких-то зерновых. На столе лежит газета “ПРАВДА”, чистый лист бумаги и карандаш.

Между прочим, мне долгое время казалось что-то неестественное в этой фотографии. И только когда собрался написать слова “стоя у стола читает”, до меня что-то стало доходить. Действительно, если человек читает у стола, то почему стоя? А если стоит, то почему читает? Не может нормальный человек стоять за столом и читать книгу! Такую позу можно занять только на минуту, например, для того, чтобы сделать снимок. Но ведь это показуха чистейшей воды! Да еще на обложке всесоюзного журнала!

Вторая страница обложки — рукописное наставление Сталина во всем руководствоваться заветами В.И. Ленина.

Следующая страница — вклеен большой портрет Ленина. И наставление Сталина, и портрет Ленина не цветные, но выполнены так, что их можно использовать при оформлении каких-нибудь “красных уголков”.

Первой напечатана большая статья “Под знаменем идей марксизма-ленинизма”. Вот из нее некоторые цитаты:

“... Значительные достижения имеет советская астрономия. Ей принадлежит научная теория происхождения Земли и планет, новые теории, глубоко проникающие в закономерность происхождения звезд. Эти теории опровергли идеалистические бредни реакционных англо-американских астрономов, пытающихся ...” [Прошло только 8 лет после “союзничества”, как Англия и США превратились в “реакцию”. А почему только они, без “реакционных” французов, западных немцев, японцев?]

Читаем дальше:

“Новейшие” заокеанские “теоретики” и их европейские собратья отрицают объективность мира и возможность познания его законов, проповедуют фидеизм, мистицизм, фаталистическую “предопределенность” всего происходящего и бесполезность любых попыток изменения мира. Весь этот “философский” хлам самым непосредственным образом соединяется с восхваления “американского образа жизни” и англо-саксонской “демократии”, с злобной клеветой на лагерь социализма и демократии, яростными попытками в очередной раз “опровергнуть” и “уничтожить” марксизм.

В наше время особенно очевидно, что в идеологической борьбе нельзя быть нейтральным, нельзя занимать “средней” позиции,...” (стр. 3)

“Фашиствующий “пророк” американского капитализма Генри Форд утверждал, что “у рабочего надо отнять всякую необходимость мозговой работы”. Капиталисты делают все, чтобы подавить в рабочем творческие задатки, физически истощить и духовно опустошить его. Тем самым капитализм, особенно на его нынешней империалистической стадии, крайне сужает возможности развития науки и техники...” (стр. 4) [Вот и ярлык “фашизма” в сочетании со словом “Америка”!].

Гораздо позже, если весь журнал посвящен одной теме, то обычно в его начале это как-то отмечалось. Например, “в связи с ... этот номер редакция решила посвятить ... (тому-то)”. В первой статье “Науки и жизни” номера 1 за 1953 год нет никаких указаний, но практически весь журнал посвящен имени Ленина на карте страны, торжеству идей марксизма-ленинизма, самой передовой советской науке. С периодическим обличением агрессивных планов американского империализма, антинародного характера общественного и государственного строя США, брехливости буржуазной демократии.

Вот отрывки из других статей:

“Там, в мире капитала, где всеми делами вершит доллар, все развитие науки и техники подчинено целям получения максимальной капиталистической прибыли, задачам подготовки новой мировой войны, которую замышляют против СССР и стран народной демократии монополисты США...” (стр. 8) [Но разве фунт стерлингов не вершит дел при капитализме? Или франк? А как насчет итальянской лиры?]

“...— писал Маркс в первом томе “Капитала”. Все дальнейшее развитие капиталистического земледелия подтверждало правоту этого гениального анализа. Стоит только вспомнить, что в США уже к 1939 году эрозия почв вывела из строя 112 800 000 гектаров возделывавшихся ранее земель. Образование пустынь сопровождается голодом, разорением и обнищанием миллионов трудящихся.” (стр. 10) [Здесь не будем рассматривать вопрос: кто у кого потом закупал хлеб: США у СССР или наоборот?]

“Не случайно, что два главных признака, характеризующих учение Павлова,— последовательно материалистическая основа и связь с жизнью,— вызывают ныне в капиталистических странах более обостренную борьбу с этим учением, чем та, которая велась против него в царской России. Эта борьба против идей И. П. Павлова непосредственно связана с борьбой реакционного лагеря империализма и войны против прогрессивного лагеря демократии и мира.

В дни, когда американские и английские империалисты проливают кровь героического корейского народа и превращают биологию и медицину — науку о жизни, о здоровье человека — в зловещее оружие смерти, с новой силой звучит негодующий голос Павлова — борца за мир....” (стр. 13).

Завершается журнал обзором переведенного романа канадского писателя Дайсона Картера “Будущее за нас” (под заголовком “Под гнетом доллара”). Во некоторые цитаты из обзора:

“Острие этого произведения направлено против поджигателей войны, против тех, кто угрожает атомной бомбой и сеет среди населения панику, пугая выдуманными шпионами, заговорами “красных” и тому подобной ерундой. В романе убедительно показано, в каких тяжелых условиях приходится жить и работать честным представителям научной и технической интеллигенции в капиталистической стране.

Канада, по милости ее правителей, становится все более и более похожей на один из филиалов Уолл-стрита. Пресловутый американский “образ жизни” все глубже проникает в буржуазные круги страны. С каждым днем усиливается наступление темных сил реакции. На таком фоне происходят события, описываемые в новом произведении Дайсона Картера.

Порою кажется ..., что “Будущее за нас” — не беллетристика, а дневник, хроника.

Студент Кэл Финли, сын пастора, знакомит Бэрда с профессором Соммервилем, который где-то наболтал о том, что связан с какими-то научными кругами Советского Союза. В действительности же этот Соммервиль принадлежал к тому типу “профессоров”, чью душу окончательно растлил доллар и которые краснобайством пытаются скрыть свой полный отход к фашизму....” (стр. 46)

Арестованных тщательно обрабатывают, чтоб они дали показания, угодные полиции. Следователь уговаривает Патрицию дать показания о том, что Керби и студент Кэл Финли занимались шпионажем....

Старого Майкла “обрабатывают” по-другому: его избивают до крови.

Этим угрожают и Финли. Полицейские агенты сочинили “показания” и требуют от него, чтоб он их подписал, не читая. При этом его пытают жгучим лучом прожектора, направленным в его лицо, в глаза.

— Подпишите вы наконец? — Нет! Я требую, чтоб мне сначала дали прочесть. Это мое право. — Право? — агент засмеялся. — У тебя тут одно только право, дорогой мой! Подписывай!

Жену инженера Бэрда они своими “джентльменскими” допросами доводят до сумасшествия, и она начинает утверждать, что ее муж — шпион.

Соммервиль, профессор, давно порвавший с наукой и ставший лакеем господствующих классов, во всем соглашается с полицией. Все “показания”, написанные сыщиком Мортоном Кайном, сей “ученый муж” подписывает без всяких возражений. “Да все они шпионы, все агенты Москвы!”. (стр. 47)

[Кстати, действительно “порою кажется ..., что “Будущее за нас” — не беллетристика, а дневник, хроника”, правда, если поменять имена и страну — место действия, а также уточнить год, например — 1937. Интересно, где это автор обзора заимел подобный опыт? Ездил в Канаду?].

И в заключение: “Советский читатель с большим интересом прочитает роман Дайсона Картера. В книге удачно показаны быт и нравы одной из капиталистических стран, управляемой американским долларом.”

Вот такой получился научно-познавательный НОВОГОДНИЙ журнал!

Но может возникнуть замечание: успешно и широкомасштабно обвинять США, Англию и другие страны во всех смертных грехах можно только незнающим людям. Т.е. тем, кто там не был, другой литературы не читал, туда не ездил и не общался с кем-нибудь, кто там был. Правильно, отсюда и вытекает требование “железного занавеса”? Т.е. такой политики руководства страны к своим гражданам, в результате которой сильно затруднен выезд людей за границу. А те, кто выезжает, должны находиться под тщательным контролем. Это было хорошо видно и со стороны Запада. О “железном занавесе”, в частности, говорил, Черчилль в своей знаменитой Фултоновской речи в начале 1946 года. И хотя с конца 50-х годов советское руководство попыталось смягчить такое мнение, оно не пошло на отмену контроля за выезжающими в другие страны. Примеров можно привести много, т.к. это была одна из “горячих” тем вплоть до начала 90-х годов.

Но для нашего исследования важно понимать, что это была сознательная государственная политика, в т.ч. основанная на законах. Например, 16 декабря 1947 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ “О порядке сношений государственных учреждений СССР и их должностных лиц с учреждениями и должностными лицами иностранных государств” (“СВОД ЗАКОНОВ СССР”, том 9, Москва, 1982, стр. 39). Порядок устанавливался следующий: только через министерство иностранных дел! Заметим: в “СВОДЕ ЗАКОНОВ...” находились только те, которые на момент выхода “СВОДА...” из печати были в действии. Т.е. Указ “О порядке сношений...” 1947 года продолжал действовать и в 80-х годах, оказавшись одним из немногих Указов 40-х годов, доживших до 80-х. А 29.06.1976 Верховным Советом СССР к нему был принят дополнительный Указ “О порядке сношений министерств, государственных комитетов и ведомств СССР и Союзных республик, центральных органов общественных организаций и их должностных лиц с иностранными журналистами”, по которому с иностранными журналистами можно было сноситься, но “в порядке, определенном Законодательством СССР”.

Возвращаясь в конец 40-х годов и основываясь на всей предыдущей информации, можно сделать предположение, что не только советским гражданам должны были устанавливаться сильные препятствия по выезду за границу, но и должно было быть много препятствий иностранным гражданам, приезжавшим в СССР. Справедливо ли оно? Имеются ли какие-либо воспоминания на эту тему? Имеются. Например, записки известного индийского дипломата Кауля Т.Н. “ОТ СТАЛИНА ДО ГОРБАЧЕВА И ДАЛЕЕ” (Москва, ПРОГРЕСС, 1991). В 1947-1949 и в другие годы он работал в индийском посольстве в Москве.

Причем, я считаю, что для нашего исследования особенно интересно мнение дипломата из Индии, страны, долгое время считавшейся дружественной СССР. Итак, Кауль вспоминает:

Контакты с советскими гражданами для иностранцев в целом, а дипломатов в особенности были почти невозможны [с. 23].

Советская сторона полагала также, что Махатма Ганди и Пандит Неру представляют “буржуазно-реформаторские” тенденции, которые подыгрывали политике англо-американского блока  [с. 25].

В сталинской России все иностранцы были под подозрением. Не доверяли даже иностранным коммунистам и тем, кто симпатизировал Советскому Союзу. Но и те немногие контакты с советскими гражданами, которые были возможны прежде, после указов Жданова в 1948 г. были полностью запрещены. Даже Анну Луизу Стронг, американку, убежденную коммунистку и друга России, посадили в тюрьму по подозрению в том, что она — китайская шпионка...

За нами следили всюду. Чем важнее посольство, тем сильнее было за ним советское наблюдение. Наши телефоны прослушивались, наших русских служащих регулярно допрашивали... Занимаемые нами номера в гостиницах подвергались обыску в наше отсутствие. Не было никакой возможности уединиться. Москва в 1947 г. представляла собой мрачный город, пронизанный атмосферой террора, недоверия и пренебрежением к правам и достоинству человека [c. 28].

Чего этим Сталин добивался? Если страна войну действительно не готовит, то наоборот, это надо демонстрировать перед иностранцами. Их изоляция нужна только для сокрытия каких-то своих мероприятий. Такие действия полезны и для сокращения сферы деятельности иностранных разведок. Кстати, небезрезультатно.

На этот счет в “ВИЖ” (№ 1, 1997) есть интересная статья специалиста Института США и Канады АН России, кандидата историч. наук В. И. Батюка “ПРЕЕМНИКОМ И. В. СТАЛИНА ЦРУ СЧИТАЛО...”.

В ней автор уверяет, что в 1948-1953 годах “американская разведка не располагала источниками информации, близкими к партийным и государственным структурам СССР”. Для примера он отмечает, что за 11 месяцев до первого испытания советской атомной бомбы министр обороны США Дж. Форрестол сделал в своем дневнике запись, в которой выразил сомнение в возможности русских создать такое оружие. “И это утверждалось в то время, когда в реализацию ядерного проекта уже включились сотни крупнейших предприятий советской тяжелой промышленности!... Такая неосведомленность военного министра, конечно, на совести национальной разведки США” (с. 27)

И этими данными к.и.н. В. И. Батюк дискредитирует собственное утверждение в “ВИЖ” (№ 5, 1996) в статье “ПОЧЕМУ ТРУМЭН “ПОЩАДИЛ” СССР”, когда заявил, что “имеются доказательства, что доклады разведслужб США этого периода носили достаточно объективный характер и отнюдь не способствовали нагнетанию военного психоза. В 1950 г. в связи с искаженной их трактовкой рядом представителей военно-политического руководства США ЦРУ обратилось к ответственным должностным лицам со специальным посланием, в котором указывалось, что ни в 1945 году, ни позднее Советский Союз фактически не имел агрессивных замыслов в отношении США. Показательна реакция на него. Так, госдепартамент ответил, что “отсутствие доказательств существования советских планов использовать военную силу против Соединенных Штатов не может рассматриваться как доказательства отсутствия таких советских намерений” (с. 71-72).

Но извините, дорогой к.и.н., если американская разведка не располагала источниками информации, то откуда объективный характер докладов разведслужб США? Из каких источников ЦРУ черпало свою объективность? Из речей Сталина “верьте мне”? Выводы нельзя делать только по данным разведки, которой могут подсунуть дезинформацию. И почему американское министерство иностранных дел (госдепартамент) должно было поверить ЦРУ, если кое-что наблюдало и по своим каналам? (Выше уже было рассмотрено, как в СССР того времени относились к дипломатам).

Наглядный пример отношения к разведанным имеется и в советской истории периода первой половины 1941 г. Вспомним, что писал Сталин на сообщениях о подготовке Германии к войне с СССР? Куда предлагал послать их авторов? И чем это закончилось?

В истории же послевоенного “железного занавеса” есть еще один факт, который не совсем вписывается в стремление Сталина изолировать советское общество от общения с заграницей — это требование к союзникам вернуть в СССР тех бывших советских граждан, которые оказались в европейских странах. Эта тема почему-то оказалась важной для советского руководства и заняла определенное место в идеологической борьбе в послесталинское время.

Долго не было полной ясности в этом вопросе. Советские средства массовой информации сообщали, что союзники пытались предотвратить возвращение интернированных советских граждан в СССР, призывали их остаться на Западе, вербовали агентуру. Изредка появлялась информация, что часть возвращенных Родина встретила враждебно и отправила в свои концлагеря. Но на Западе нашелся историк-любитель (Николай Толстой), который решил исследовать эту тему и написал книгу “ЖЕРТВЫ ЯЛТЫ” (Париж, 1988). Ее журнальный вариант печатался в журнале “ЮНОСТЬ”, № 5, 6 за 1991 год.

Основной вывод книги: в 1944 — 1947 годах западные союзники (особенно англичане, видимо, связанные договором о дружбе с СССР 1942 года) насильно выдали Сталину два с лишним миллиона русских, большинство из которых постигла ужасная участь. В частности, приводятся жуткие примеры, как не хотевших возвращаться в СССР насильно загоняли на пароходы, на какие отчаянные шаги вынуждены были идти некоторые из возвращаемых, чтобы не доплыть до Советского Союза. А также приводятся свидетельства офицеров из команд тех кораблей о том, что происходило в портах разгрузки:

— замена одежды и вещей, выданных при отплытии;

— фильтрация возвращаемых и расстрелы каких-то групп прямо в порту.

Странно. И какой же был интерес у ведомства Берии к натуральным английским кальсонам? Какая угроза могла бы возникнуть, если интернированные советские граждане остались бы за границей? Чем они могли помешать? Наоборот, после возвращения в СССР они были бы неудобны тем, что могли опровергать сообщения советских средств массовой информации о жизни там. Получается, что всех их следовало изолировать. Зачем лишние расходы?

Действительно, при мирной политике особой разницы не было, останутся они за границей или нет. Но в случае возникновения войны Советского Союза с Западом, у последнего возникнет спрос на специалистов, знающих русский. В частности: в группы диверсантов, в группы фронтовой разведки, переводчиками на фронт, переводчиками в лагеря для пленных и т.д. Конечно, не все пошли бы в услужение к будущему противнику, особенно женщины. Вероятней всего ими могли оказаться бывшие военнослужащие. Вот их в первую очередь и расстреливали в портах разгрузки.

Вывод: в период ялтинских переговоров и даже ранее Сталин отрабатывал планы подготовки новой мировой войны.

Ладно, допустим мероприятия по изоляции советских граждан в первые послевоенные годы проведены. Общение с заграницей сведено к минимуму. Но это не самоцель. Что-то должно было произойти следом. И оно произошло.

С середины 1949 года руководство СССР почему-то очень захотело, чтобы народы страны свыклись с мыслью, что США и Англия — злейшие враги, “фашисты”. Что они готовят новую войну, которая может начаться очень скоро. Вспомним, что писал Сталин в Пекин в октябре 1950 года в связи с наступлением американских войск в Корее:

“... США из-за престижа может втянуться в большую войну, будет, следовательно, втянут в войну Китай, а вместе с тем втянется в войну и СССР, который связан с Китаем пактом о взаимопомощи. Следует ли этого бояться? По-моему, не следует, т.к. мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь...”

Таким образом, сам Сталин считал США и Англию своими первыми врагами. Но так как они же совсем недавно числились союзниками СССР, то необходимо было провести большую работу по изменению такого мнения. И чем короче на нее отводились сроки, тем более тщательно и ответственно надо было ее организовать. Что и было сделано.

Но нельзя просто так и очень долго называть какую-то страну врагом и рассказывать, что она вот-вот нападет. Народ может с этим просто смириться и “ярости благородной” не получится. Эффективность такой пропаганды имеет временные рамки. А смысл есть только тогда, если война действительно готовится, но не нападением со стороны обвиняемой страны, а наоборот, на нее.

Получается, что и это было частью какого-то большого плана? Подготовки войны?

Для сравнения можно привести здесь воспоминание И. А. Кана (журнал “ОГОНЕК”, N: 1, январь, 1991, с. 25-27). Вот, что он рассказывает про 1950-й год в КНДР:

“— Незадолго до начала этой братоубийственной войны все средства массовой информации Севера развернули широкую пропаганду усилий руководства КНДР в деле мирного объединения страны, тех якобы мирных предложений, с которыми Ким Ир Сен неоднократно обращался к администрации Южной Кореи. В то же время ни дня не проходило без возмущенных сообщений о вооруженных провокациях южнокорейцев. Газеты твердили, что Ли Сын Ман стремится объединить страну силой оружия ... Таким образом, все население, и я в том числе, были уверены, что скорой войны не избежать и что начнется она, несомненно, по инициативе Юга, продавшегося американцам.

... Я в то время работал заместителем председателя комитета ТПК провинции Канвон [Канвондо?]. В мае 1950 года я уехал в командировку в уезд Енчхон [Ичхон?]. Сюда, в непосредственное соседство с 38-ой параллелью, только что были введены из Китая две дивизии, состоявшие из военнослужащих исключительно корейской национальности. Я, естественно, решил, что это превентивная мера северокорейского руководства на случай военных действий. В июне я приболел и попал в центральную больницу в Пхеньяне. В одно время со мной там лежали несколько высокопоставленных партийных и государственных деятелей. Мы часто собирались вместе и обсуждали положение в стране в связи с явными признаками приближения войны. И вот вдруг накануне выписки в два часа ночи меня вызывают к телефону. Звонил 1-ый секретарь ЦК ТПК, предложивший мне немедленно явиться к председателю Совета Министров, т.е. к Ким Ир Сену. Когда я вошел в кабинет, там уже полностью собрался весь Совет Министров и ряд приглашенных лиц. Ким Ир Сен сейчас же сообщил о том, что два часа тому назад, в час ночи, южнокорейская армия открыла огонь вдоль всей 38-ой параллели. В связи с этим нападением он, как верховный главнокомандующий, отдал приказ о контрнаступлении. Все единогласно проголосовали за утверждение этого приказа.”

Проанализируем это свидетельство. В три часа ночи в воскресенье 25 июня 1950 года Ким Ир Сен собирает совещание и заявляет, что противник (войска Южной Кореи) открыл огонь. Похоже на начало войны (“без ее объявления”).

Конечно, можно поверить, что кто-то начал войну в самую короткую летнюю воскресную ночь. Но трудно поверить во время начала — “час ночи”. Дело в том, что просто так открывать обстрел из пушек нельзя. Обстрел может говорить о том, что после него в атаку пойдут танки с пехотой. Т.е. он называется “артподготовкой (последующей) атаки”. Соответственно, бесконечно он длиться не может. А атака танков и пехоты хоть и может начаться глубокой ночью, но очень рискованна. Может не оказаться нужной эффективности. Наступающие войска могут попутать направления, попасть под свой же артиллерийский огонь или на очень неудобную территорию (минные поля и т.п.). Короче говоря, при ночном наступлении на укрепленные позиции весьма вероятны очень большие потери. Поэтому наступление обычно планируют на рассвете. Причем, и проведение артподготовки надо визуально контролировать, т.е. и он должен выполняться при освещении. Ночную стрельбу обычно подсвечивают или осветительными снарядами, или сбросом осветительных бомб авиацией. Но это очень сложно и менее эффективно, по крайней мере при длительном времени.

В этой связи можно вспомнить “22 июня ровно в 4 утра” или начало Курской битвы, да и многие другие сражения Второй Мировой войны начинались аналогично. Кстати, можно привести цитату и по Корейской войне из книги полковника М. П. Толченова “ВООРУЖЕННАЯ БОРЬБА КОРЕЙСКОГО НАРОДА ЗА СВОЮ СВОБОДУ И НЕЗАВИСИМОСТЬ (Обзор военных действий. Июнь 1950 г. — июнь 1952 г.) (Москва, “Воениздат”, 1952, стр. 22):

Точно следуя ... плану, южнокорейские войска на рассвете 25 июня 1950 года начали наступление, перейдя линию 38-й параллели.

Рассвет летом 25 июня наступает где-то в 4 утра. Получается, что пушки южнокорейцев стреляли более трех часов? В это трудно поверить!

Артподготовку очень тяжело проводить долго — часами. Во-первых, требуется очень большой расход снарядов. Например, при 4-х выстрелах в минуту одна пушка за 3 часа может выпустить 4 х 60 х 3 = 720 снарядов. В артиллерийских батареях обычно по 8 стволов. В артдивизионах по 3 батареи. В одном артполку по 3 артдивизиона. И т.д. Если все перемножить, то получатся десятки тысяч снарядов. А это, в свою очередь, горы ящиков. Причем, все эти запасы могут быть выпущены и по пустым местам, т.е. бесцельно! Кроме того, надо оставить снаряды на проведение артиллерийской поддержки атаки!

А также, надо учитывать сложность ведения стрельбы ночью с большим количеством подсвечивающей аппаратуры на аккумуляторах и усталость артиллеристов. Три — четыре часа перебрасывать в темноте “болванки” по 15 — 20 кг с темпом 3 — 4 в минуту, а также ящики по 50 кг — задача очень тяжелая.

Поэтому, если наступление планируют на утро, то артподготовку должны начать с самым началом рассвета. И продолжаться она должна один — два часа, не более.

И если бы в июне 1950 наступление планировали войска КНДР, то все сходится. Предположим, что начало артподготовки назначено на 4 часа утра. А для этого нужен еще и приказ. От его формального утверждения (на Совете Министров) до поступления в войска требуется какое-то время. Время нужно и для того, чтобы Совет Министров собрался. Кроме того, должно пройти какое-то время от начала “обстрела” южнокорейцев до того момента, пока сообщение об этом “должно дойти” до председателя Совета Министров, а также, пока он примет решение и будут оповещены члены правительства.

Вот и еще одно доказательство, что наступление войск КНДР началось в воскресенье 25 июня ровно в 4 утра. С 1941 года прошло девять лет, но тактика нападения осталась прежней. А начало войны в Корее показывает один из возможных вариантов начала советской операции “Гром” 6.07.1941 г.

Причем, как оказалось, все это доказывать уже и не надо. В уже упоминавшемся журнале парламента и правительства РСФСР “РОДИНА”, № 5, 1990, в статье С. Воловца “ЗАПРЕЩЕННАЯ ВОЙНА” о 25 июня говорится так:

“В четыре часа утра 25 июня 1950 года красные ракеты с севера от 38-й параллели, разделившей на две части Корею после войны, подали сигнал и указали цели для артиллерийской подготовки. Тысячи орудий и минометов вели огонь два часа. А затем 100-тысячная северокорейская армия при поддержке танков Т-34 начала быстро продвигаться на юг, преследуя беспорядочно отступающего противника.”

Но это информация уже периода с конца 80-х годов, а в сталинское время подробный анализ каждый делать не стал бы. Тем более, если длительное время только и сообщалось о разных провокациях, нарушениях, что сосед по границе — враг, и вообще, — что вот-вот начнется война.

В 1949 году массового телевидения в СССР практически не было. Радиоприемников — тоже. В этих условиях важное место в идеологическом воспитании имеют лекции. Интересный пример о лекционной работе в то время в Молдавии приводится в журнале “ОГОНЕК”, N: 5, январь 1991, с. 13 (отрывок из статьи “АПОФЕОЗ”):

“... Преодолевая трудности, Черненко взялся за улучшение партийного обучения. В течение 1949 года он организовал более 45 тысяч пропагандистских собраний, на которых присутствовали более 9 миллионов человек, т.е. на каждого жителя республики, включая грудных детей, приходилось по 10 посещений. Населению республики было прочитано 35 тысяч лекций — они собрали (точнее — на них собрали) 6 миллионов слушателей.”

И что рассказывали? Об антинародном характере государственного строя США? Зачем все это? Какую роль вообще может сыграть массовая идеологическая обработка? Насколько это серьезно?

Есть сообщения, что при некоторых условиях очень серьезно. В частности, в журнале “ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ”, № 4, 1993 помещена статья Рудольфа Баландина “СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ БЕХТЕРЕВА”. В ней автор приводит запись своей беседы с неким популяризатором науки Глебом Анфиловым. Тот сообщил, что талантливый русский мыслитель, психолог и психиатр, физиолог и невропатолог академик В. М. Бехтерев проводил работы по коллективному внушению эмоций на расстоянии. При этом он установил, что в коллективе происходит усиление эффекта внушения. Наиболее успешно осуществляется воздействие на эмоции. Затем писатель-фантаст Беляев заронил ему идею о технических усилителях мысленных сигналов. Для этого в опытах применили обычную радиосеть. В результате были установлены комплексные радиосигналы определенного ритма, вызывающие у слушателей легкое гипнотическое состояние, благоприятствующее повышению внушаемости.

Выяснилось, что сначала на них реагируют немногие, самые податливые. А дальше сравнительно быстро распространяется процесс взаимной индукции, характерный для толпы. Нечто подобное самовнушению. Люди становятся воистину завороженными.

[Вопрос Баландина]: — Так какое же это оружие?

[Ответ Анфилова]: — Идеологическое, вестимо. Внутреннего пользования. [Оно] организует, мобилизует, направляет и вдохновляет. Скажем, так: это оружие для покорения собственного народа. Оно создает не только послушные толпы, но и безумно — именно безумно! — обожаемого вождя...

— Значит культ Сталина...

— Да. Реализация секретного оружия Бехтерева. Не менее успешная, чем в Германии.

Однако, здесь можно добавить, что усиление обожания возможно только при полном отсутствии сомнения, других мнений. А для этого необходимо выполнять и специальные мероприятия, например, по программе “железного занавеса” (что и было сделано).

Однако, к началу 50-х годов кроме задачи обожания вождя, жителям СССР необходимо было внушить идею, что руководители США и Англии — “фашисты”, угнетающие свои народы. А кроме того, что они готовят агрессию против Советского Союза, которую надо сорвать и освободить народы США и Англии от угнетения (вместе с другими зависимыми и колониальными странами).

Причем, такое понимание международной обстановки объяснялось не только желаниями руководителей СССР или “интернациональным долгом”, но и “научной теорией” марксизма-ленинизма, которая, якобы, научно доказала обреченность “нехороших” порядков и неизбежность “Мировой революции”. Другими словами, жителям Советского Союза довольно успешно внедрили идею “исторической запланированности” классовой борьбы, которая допускает возможность “справедливой” войны (но которую готовят, в первую очередь, руководители тех самых “нехороших” стран, не желающие “смириться” со своим “историческим поражением”). Эта же ситуация была затронута Сталиным летом 1950-ого года в дискуссии по вопросам языкознания. Таким образом, культ личности являлся составной частью подготовки мировой войны.

Но последующие события показали, он имеет сильную негативную сторону: после смерти обожателя в душах людей возникает серьезный пробел, быстро заполнить который нельзя. Культ личности возможен только при утверждении, что эта личность самая-самая (т.е., что рядом находящиеся личности не могут ее просто так заменить). Но после смерти обожествителя невозможно быстро назначить “замену” из “равноприниженных” руководителей. В том числе и из-за борьбы за власть.

Должны пройти годы, пока выдвинется кто-то один (как и получилось с Никитой Хрущевым). Но если новый лидер затеет критику предыдущего и попытается реализовать какие-то другие планы, то поколению, “настроенному” на прежнюю личность, очень трудно будет перенастраиваться. Здесь уже надо ждать смену поколений. А если будет снижен контроль за альтернативными мнениями, то создание культа личности вообще может оказаться невыполнимой задачей.

Но надо учесть, что культ личности Сталина был не самоцелью, а связывался с подготовкой мировой революции. Однако к концу 50-х годов время для нее было безнадежно упущено. У США появился ракетно-ядерный  “щит и меч”. И хотя нечто подобное оказалось и у СССР, но в этих условиях безнаказанно затевать новую мировую войну стало слишком рискованно.

А в начале 50-х годов ракетно-ядерного оружия еще не было. Еще имелась возможность провести мобилизацию в дни. Вот только есть одна проблема: как добиться, чтобы военнообязанные запаса вовремя узнали о ее начале?

Для этого требуется развернутая сеть средств оповещения. Каких? До войны в большинстве советских квартир были бесплатно установлены большие черные репродукторы — тарелки, а на каждой улице — серебристые колокольчики. Виктор Суворов в книге “День—М” специально обращает на это внимание и объясняет, что однажды они должны были на всю страну прокричать мобилизацию - ” День —М”.

Но это про предвоенный период. А теперь почитаем выдержки из постановления майского Пленума ЦК КП(б) Украины “О СОСТОЯНИИ И ПУТЯХ УЛУЧШЕНИЯ МАССОВО — ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ СРЕДИ ГОРОДСКОГО И СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ”:

Пленум ЦК КП(б)У постановляет:

. . . . . .

2. Наиважнейшим заданием массово-политической работы трудящихся должно быть глубокое разъяснение решений партии и советского правительства, внутренней и внешней политики СССР, вопросов международного положения.

. . . . . .

23. Обязать Комитет по радиофикации и радиовещанию при СМ УССР, уполномоченных Министерства связи СССР при СМ УССР, обкомы, горкомы и райкомы КП(б)У, исполкомы областных, городских и районных Советов депутатов трудящихся обеспечить в ближайшие 2 — 3 года завершения полной радиофикации республики. Необходимо широко организовать социалистическое соревнование за радиофикацию предприятий, колхозов, совхозов и МТС, квартир трудящихся, домов колхозника и т.д.

Проанализируем: два года с мая 1949 — это май 1951. А с перевыполнением — как раз начало 1951. Если какие дома не успеют радиофицировать, не беда: поднимут тревогу соседи.

К счастью, объявлять “День-М” советское руководство так и не решилось. Но можно ли представить, как могли разворачиваться события в Третьей Мировой войне? Об этом следующая глава.

 

 

13. АТОМНАЯ ВОЙНА, КОТОРАЯ НЕ СОСТОЯЛАСЬ

 

Вот мы и подошли к главе, где самое место представить информацию из советских военных планов конца 40-х и начала 50-х годов. К сожалению, они до сих пор не рассекречены, хотя аналогичные американские планы уже давно известны.

Может, советских планов вообще не было? Как это не было? Чем же занимались штабы двух советских военных министерств? Планы были, но по их содержимому пока можно только строить предположения. Причем, материал для предположений имеется.

Во-первых, можно начать с рассекреченных американских командно-штабных учений:

1) Военной игры “Пэдрон”, проведенной в мае-июле 1948 г. штабом армии США с целью проверки рабочего плана “Халфмун”.

2) И военной игры “Станнер”, проведенной в октябре-ноябре 1948 г. по проверке другого американского плана действий в третьей мировой войне “Флитвуд”.

Информация о них напечатана в “ВИЖ” №№ 3 и 5 за 1996 г. Перевод и комментарий к ним выполнен уже упоминавшимся в предыдущей главе старшим научным сотрудником института США и Канады Российской АН, кандидатом исторических наук В. И. Батюком. Статья называется “ПОЧЕМУ Г. ТРУМЭН “ПОЩАДИЛ” СССР”.

Однако, к такой идее может возникнуть резонный вопрос: насколько можно доверять каким-либо военным исследованиям противной стороны? Думаю, в какой-то мере можно. Правила стратегии и тактики ведения войны в определенный исторический момент практически одинаковы для генералов разных стран. Другое дело, какие силы находятся в их распоряжении, т.е. на что им можно рассчитывать.

Здесь можно вспомнить о командно-штабном учении советского военного руководства, проведенном накануне войны. Тогда за “синих” (т.е. за немцев) “воевал” будущий маршал Жуков. И “воевал” практически так, как потом реально действовали генералы Вермахта. В учебнике “ИСТОРИЯ СССР” 1990 года на стр. 14 об этом говорится следующее:

“... ряд военных руководителей ясно представляли себе возможные варианты действий противника [Германии] в случае начала войны. Это показали оперативно-стратегические игры на картах высшего командного состава Красной Армии, проводившиеся в конце 1940 г. Одна сторона, “синяя”, играла за противника, другая, “красная”, — за Красную Армию. Многие ее моменты повторились в реальных условиях начального периода войны”.

Есть еще один жуткий (на мой взгляд) пример. Как-то в мемуарах советского заключенного периода войны я вычитал, что в лагере, где он был, содержались бывшие преподаватели академии Генштаба (маршал Василевский был их учеником). Они следили за сводками Совинформбюро, после лесоповала в свободное время на земле прутиками вычерчивали ситуации на разных участках фронта и делали прогнозы на предстоящие 2-3 месяца. Автора воспоминаний удивляло, что, во-первых, их прогнозы как правило сбывались. А во-вторых, почему таких специалистов держали в лагере? Они писали письма с просьбой допустить их к службе в армии. Но их почему-то не освобождали. Одного генерала, однако, потом все же отправили на фронт.

В качестве подтверждения реальности такой истории могу более конкретно привести фрагмент аналогичной в чем-то судьбы — генерал-лейтенант Васильев Василий Ефимович. В январе 1938 был арестован, попал в лагерь. В конце 1942 года освобожден, полностью реабилитирован и отправлен на фронт. Командовал 138-й Карпатской дивизией, корпусом, 14 раз до конца войны упоминался в приказах Верховного Командования. (Газета “ПРИВАТНОЕ ДЕЛО”, 23-29 октября 1994, статья Григория Кипниса “ТАКАЯ ДОЛГАЯ ЛЮБОВЬ”).

Конечно, на результаты генеральских игр сильно влияет качество и количество ВСЕЙ доступной информации о противнике (а не только данных разведок). Но, думаю, что определенная квалификация у американских генералов была.

Теперь кратко обсудим вопрос: было ли актуально американским политикам проводить подобные игры в 1948 г.? Ответ один — необходимость имелась. В это время находился в разгаре Берлинский кризис, к власти в Чехословакии пришли коммунисты, что позволяло СССР быстро закрыть брешь между Восточной Германией и Восточной Австрией, где находились советские войска. К этому времени уже достаточно ясно определился раскол мира на блоки. В СССР разворачивалась антиамериканская пропаганда и т.д. Берлинский кризис (связанный с денежной реформой в Западной Германии) вообще поставил вопрос ребром по использованию американской военной силы. А перед принятием по нему окончательного решения, проведение военной игры было крайне необходимо. Итак, к каким же выводам пришли американские аналитики?

В своем комментарии к переводу игры “Педрон” В. Батюк пишет:

Несмотря на налет пропагандистской риторики, преследующей цель обвинить Советский Союз в стремлении к мировому господству и оправдать планировавшееся уничтожение крупнейших советских административных и промышленных центров, доклад [по итогам игры “Педрон”] раскрывает ряд важных обстоятельств, в силу которых осуществление вышеизложенного замысла [воздушно-ядерных ударов по СССР] представлялось в пентагоновских штабах хотя и политически целесообразным и гипотетически возможным, но чрезвычайно рискованным шагом. Речь идет о целой совокупности тесно переплетавшихся между собой политических и военно-технических проблем, среди которых на первом месте выявившаяся неспособность сухопутных войск США выполнить обусловленные планом “Халфмун” задачи.

Так, выяснилось, что эти войска не в состоянии защитить американские базы в Средиземноморье, на Ближнем и Дальнем Востоке, с которых должны были подняться в воздух стратегические бомбардировщики для ударов по целям в СССР. Кроме того, аналитики Пентагона пришли к выводу, что американские дивизии смогут сопротивляться победно шествующим по Западной Европе советским армиям максимум две недели, после чего оставят европейских союзников на милость победителя и эвакуируются с континента.

...Именно это щекотливое с точки зрения союзнических отношений обстоятельство, видимо, и послужило одной из причин, в силу которых план “Халфмун” и материалы проводившейся с целью его проверки штабной игры долгое время не предавали огласке.

Результаты военной игры “Станнер” (октябрь-ноябрь 1948) оказались примерно такими же: “На пятый день войны советские войска 26 дивизиями выходили к Рейну, а на седьмой форсировали его крупными силами. Об упорной обороне рубежа по Рейну не велось и речи, делался вывод, что “американским силам нужно немедленно оставить обороняемые позиции и отступать на Запад под прикрытием темноты с тем, чтобы спасти хотя бы часть людей и техники.”

Американцами предполагались следующие районы ведения военных действий:

1) Континентальная Западная Европа.

2) Великобритания.

3) Ближневосточные нефтедобывающие районы (Иран, Ирак).

4) Страны Средиземноморья (Греция, Турция, Италия, Египет).

5) Аляска и близлежащие острова.

6) Корея.

B обоснование военной слабости США приводились следующие доводы (указаны в т.ч. и как примечания к статье В. Батюка):

1) После войны была резко снижена численность ее сухопутной армии (примерно до 600 000 чел.). Только с начала войны в Корее (июнь 1950) она стала увеличиваться и к июню 1951 достигла почти 2 млн. человек. Кроме того, после войны в США был отменен принудительный призыв в армию, в связи с чем с 1948 г. американским генералам пришлось добиваться возобновления призыва, хотя бы в ограниченных размерах.

Для сравнения: по данным американской разведки общая численность советских вооруженных сил в феврале 1948 г. составляла 2 млн. 750 тыс. человек. Причем, только в Восточной Германии (по данным той же американской разведки) в октябре 1947 года находилось 5 советских армий (3-я ударная, 8-я гвардейская, 1, 3 и 4 гвардейские механизированные), насчитывавшие 324 тыс. чел. (т.е. по размеру как половина ВСЕХ американских сухопутных войск), причем, с 1949 года советская армия опять стала увеличиваться.

2) До половины бомбардировщиков стратегического авиационного командования не могли взлететь по тревоге из-за отсутствия запасных частей и неудовлетворительного технического обслуживания, но и те экипажи, что поднимались в воздух, зачастую оказывались не в состоянии решить поставленные задачи. В ходе учений над Дэйтоном (штат Огайо) в 1948 г. ни один из привлекавшихся стратегических бомбардировщиков не выполнил учебно-боевого задания.

3) На вооружении ВВС США в середине 1948 г. имелось только 32 самолета типа Б-29 как носители атомных бомб. В декабре 1948 их число достигло 60, а к июню 1950 — 250.

4) В 1947 г. общее число ядерных бомб в американском арсенале не превышало двух с половиной десятков, да и те требовалось собирать в течение длительного времени. Только после Берлинского кризиса 1948 г. американский атомный арсенал стал расти ускоренными темпами. К маю 1949 он вырос до 140, а к лету 1953 года достиг тысячи бомб.

5) У ВВС США были проблемы с картами СССР, особенно мелкого масштаба. В связи с тем, что с середины 30-х годов географические карты в Советском Союзе были засекречены, пентагоновцам приходилось полагаться на картографические материалы, сохранившиеся с дореволюционных времен, а также на данные трофейной немецкой аэрофотосъемки.

6) Определенную тревогу политических руководителей США составляла проблема взаимодействия командований различных родов войск.

7) И т. д.

А знало ли об этом советское руководство? Есть сведения, что советская разведка в США работала гораздо лучше, чем американская в СССР. Об этом есть много публикаций, например, уже упоминавшегося к.и.н. В. Батюка в его статье “ПРЕЕМНИКОМ И. В. СТАЛИНА ЦРУ СЧИТАЛО” (“ВИЖ”, № 1, 1997). Он приводит данные, что советские разведчики добывали документы, существовавшие даже в одном экземпляре, в т.ч. по американскому атомному проекту.

Что же касается военного командования Советского Союза, то в № 5 “ВИЖ” за 1996 г. на стр. 72 признается, что оно все же разрабатывало планы “справедливого” нападения на других: “В отношении проведения наземных операций советскими вооруженными силами против государств, на территории которых располагались американские средства передового базирования, необходимо отметить, что именно с Берлинского кризиса 1948 г. начался пересмотр принятой после разгрома фашистках агрессоров пассивной оборонительной стратегии. На рубеже 40-50-х годов началась складываться та концепция наступательных действий, которую с самого начала американские аналитики приписывают советской стороне, — подавление военных (прежде всего авиационных) баз США в Евразии и перехват коммуникаций между Североамериканским и Евразийским материками.”

Именно о “пассивной оборонительной стратегии” советского руководства после войны вели речь советские историки, когда нужно было что-то говорить о советском послевоенном армейском планировании. Именно оборонительные планы 1946-1948 годов они обычно приводили в пример, как будто 1948 год был последним по составлению каких-либо военных планов.

А как показали все предыдущие главы данного исследования, сталинское руководство СССР не собиралось безрассудно начинать новую мировую войну. Оно ее ТЩАТЕЛЬНО И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО ГОТОВИЛО. Правда, Гитлер показал пример, что слишком тщательная подготовка не требуется. Можно остановиться на достаточном минимуме, например, подводных лодок в составе германского флота в сентябре 1939 было около 50. И этого количества “хватило” для развязывания мировой войны. Для сравнения: по данным американской разведки, Советский Союз в конце 40-х годов располагал 335 подводными лодками. А это для чего? Для борьбы за мир?

Выше уже говорилось, что задумываться о новой войне Сталин мог уже с 1943 года. А наиболее видимыми шагами по ее приближению явились его большие усилия уже в 1945 году по созданию будущего дальневосточного очага напряженности (Корея, Китай, о. Хоккайдо). Почему там?

Для ответа на этот вопрос полезно перейти от плоских карт на круглый глобус. Кстати, Никита Хрущев как-то заметил, что Сталин “руководил по глобусу”, намекнув на его поверхностный подход к решению многих задач. Считаю, что вывод неверен. Дело не в поверхностном подходе. Просто для подготовки некоторых планов плоские карты с искривленной поверхностью уже не подходят. Нужен ГЛОБУС!

И он был в рабочем кабинете Сталина в Кремле! В своих мемуарах “ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ В ГОДЫ ВОЙНЫ” (1968) генерал-армии Сергей Матвеевич Штеменко описывает не только решавшиеся тогда задачи, но и взаимоотношения со Сталиным, в том числе: установленный им режим дня, порядок докладов и обстановку его рабочего кабинета. (стр. 117). Доклады Верховному делались обычно три раза в сутки. Первые два — по телефону, а итоговый за день (с показом ситуации на картах масштаба 1 : 200 000)  делался  ночью в кремлевском кабинете Сталина, заканчиваясь в 3 — 4 часа утра.

Карты разворачивались на длинном прямоугольном столе, за торцом которого, в углу, и стоял большой глобус. Однако, Штеменко отмечает, что за сотни раз посещения Кремля он так и не увидел, чтобы на нем рассматривали оперативные вопросы. Но это не доказывает, что им вообще не пользовались. Большой глобус не может находиться в РАБОЧЕМ КАБИНЕТЕ в качестве мебели: сесть на него нельзя, положить или поставить на него что-либо — тоже. Для красоты лучше подходит аквариум, картины или скульптура. Кое-что из этого списка в сталинском кабинете было: гипсовая посмертная маска Ленина, большие портреты Суворова и Кутузова, и дубовая обшивка стен. А ради чего занимал место большой глобус?

Во-первых, он позволяет точно высчитать далекие расстояния при решении стратегических вопросов мирового масштаба (к которым Сталин все чаще должен был обращаться с 1945 года). Что же касается Кореи, то когда в ней день, в Европе — ночь и наоборот. Намек не понятен? Объясню.

Представим 23 часа ночи по среднеевропейскому времени. Неожиданно офицеров Группы советских войск в Германии поднимают по тревоге, причем, после двух-трех месяцев проведения учений в условиях повышенной боевой готовности и при пропагандистской кампании о провокациях со стороны возможного противника. К 0-00 часам ночи офицеры собраны и им сообщают: на Дальнем Востоке американцы совершили нападение на китайскую и советскую территории. Видимо, этого надо ожидать и здесь. В качестве контрподготовки советское руководство решило принять предупредительные меры. В частности, летчикам: выполнить бомбежку заранее определенных аэродромов; танкистам: вывести технику в заранее определенные (исходные) районы и быть готовыми к атаке; артиллеристам: готовность к открытию огня — 4-00! И т.д. И попробовал бы кто-нибудь отказаться! А тут и склады почему-то оказались готовы к выдаче боеприпасов! Остается только одно: вперед на неприступного врага! Но как проверить, было ли американское нападение или нет? А никак не проверить. Для этого случая все так и готовилось. Кстати, обстрел американской авиацией советского аэродрома в районе “Сухая речка” под Владивостоком 8 октября 1950 г. имел место! Но тогда Советский Союз свои войска в Европе, к счастью для всего прогрессивного и прочего человечества, не двинул В ОТВЕТ. Ограничились нотой протеста. (Причем, американские дипломаты ее принять отказались, посоветовали обратиться к командованию ООН. Пришлось ноту посылать почтой).

Более подробный анализ возможного хода войны здесь приводить не буду. По направлениям боевых действий вполне можно согласиться с информацией американских военных игр (только уточнив ее другими районами Арктики). Тем более, что имеющийся в ней список возможных ТВД практически полностью совпадает со списком “вражеских” или “оккупированных” территорий, который привел Жданов на совещании представителей некоторых коммунистических партий в Польше еще в конце 1947 г.

Но оказалось, что в советской художественной литературе есть своего рода “мемуары о несостоявшейся атомной войне”, написанные братьями Стругацкими в конце 60-х годов — это Раздел 17 их повести “ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ” (Москва, издательство “Детская литература”, 1971, с примечанием: “Для среднего и старшего школьного возраста”). В этих “воспоминаниях” достаточно подробно приведена методика подготовки “справедливого” вторжения, нравы в Советской Армии тех лет, и кроме того, художественно показывается, что скрывается за принятой в 1949 г. новой тактикой прорыва обороны атомного противника.

Вообще, здесь самый раз представить ВЕСЬ 17-й раздел повести Стругацких, написан он великолепно! Но по ряду причин, к сожалению, приходится выполнить сокращения и изменения. Достоинством раздела является большое количество “прозрачных” намеков на действительность. Скажем, эшелон со штрафной танковой бригадой движется на фронт еще до начала боевых действий и без танков. Будущий противник сколько-то лет назад был союзником в какой-то мировой войне, а после нее на своей границе устроил линию минно-атомных полей. Штрафники состоят из бывших заключенных, которые делятся на уголовников и политических. Везут их в товарных вагонах с нарами, криво сбитыми из необструганных досок. В дороге почти не кормят. Наиболее доступным из питания остаются колонки с кипятком на промежуточных станциях. Вместо сапог у них ботинки с обмотками.

Разгружалась бригада ранним утром, когда стоял туман и моросил мелкий дождик. Первые попытки построить ее не увенчались успехом. Но вскоре появились охранники с автоматами наизготовку. Под их “прикрытием” бригада построена и ее командир (бывший полковник, разжалованный за торговлю казенным топливом на черном рынке), произнес напутственную речь:

— Солдаты! ... Я не ошибся, я обращаюсь к вам как к солдатам, хотя все мы — и я в том числе — пока что обычные отбросы общества... Будьте благодарны, что вам разрешили сейчас идти в бой. Через несколько часов почти все вы подохните, и это будет хорошо, но те из вас, кто уцелеет, заживут, как у бога за пазухой. Солдатская пайка, спирт и т.д. Сейчас мы двинем на позиции, и вы сядете в машины. Совершенная ерунда — пройти на гусеницах полторы сотни километров... Танкисты из вас, как из бутылки молоток, сами знаете, но зато все, до чего доберетесь — ваше... Дороги назад нет, зато есть дорога вперед. Кто двинет назад — сожгу на месте! Это особенно касается водителей... Вопросов нет! Бр-р-ригада! Напра-во! ...Разобраться по четыре!... Слушай команду! Ша-гом... ма-а-рш! На три черта в пекло!...”

Главный герой повести (Максим) на какое-то время оказался рядом с экс-полковником. Тот был пьяный. Пьяными оказались и командиры батальонов. Бригада двинула по разбитой, укатанной гусеницами колее к месту, где заранее были собраны танки. На всем пути по краям дороги через каждые 50 — 100 метров виднелись черные фигуры охранников с автоматами наизготовку. Штрафники шли молча, покорно, как скот. Когда на склоне оврага показались стоявшие в три ряда танки, то кто-то впереди колонны весело и громко крикнул: “А вот и наши гробы!”

На это взводный (сам бывший охранник) сказал Максиму: “Ты посмотри, что они нам дают — это же довоенные машины, консервные банки! Послушай, Мак, мы что же, так и сдохнем тут? Ведь это смерть неминуемая...” Максим его попытался успокоить. Но один из штрафников заметил: “Ага! Намочил в штаны? Это тебе не каторжникам зубы считать...”

Между танками прямо на траве стояли громкоговорители, из которых магнитофонный голос объяснял, что там, за гребнем оврага, коварный враг. “А потому — рычаги на себя и вперед! На врага! Только вперед!”...  Когда колонна втянулась в промежуток между рядами танков и остановилась, голос из репродукторов на короткое время прекратился, а вместо него стал кричать экс-полковник: “— Солдаты! Хватит базарить! Все по машинам! ...Кто останется —” и он стал махать пистолетом. (Полковник стоял на своем вездеходе, а батальонные держали его за ноги).

Но ненадолго образовалась толкотня, даже драка, так как большинство штрафников захотели занять только танки заднего ряда. Но тут появились охранники и стали стрелять из автоматов. Максим со своим экипажем быстро побежал занимать танк в первом ряду. К ним присоединился механик-водитель, уголовник по прозвищу Крючок. Когда все поместились в танк, Максим протиснулся в башню и высунулся наружу.

Между танков уже не было никого, кроме охранников. Все двигатели работали, стоял жутких грохот, густая душная туча выхлопов заполняла склон. Некоторые танки двигались, кое-где из башен торчали головы: десантник из соседней машины подавал Максиму какие-то знаки и кривил лицо. Вдруг он исчез: двигатели заревели с удвоенной силой, и все танки с шумом и завыванием одновременно рванули вперед и вверх по склону.

 “Началось,” — подумал Максим... Его танк, содрогаясь, вылазил на гребень, груды земли летели из-под гусениц. Сзади уже ничего не было видно за сизым дымом, а впереди неожиданно открылась серая глинистая равнина и завиднелись вдали плоские холмы на вражеской стороне. Танковая лавина, не снижая скорости, понеслась туда. Рядов уже не было, все машины мчали наперегонки, задевая друг друга, бессмысленно вращая башнями... У одного танка на полном ходу слетела гусеница: он юлой закрутился на месте, перевернулся... А Максим все смотрел и смотрел, не имея силы отвести глаза от этого величественного в своей преступной бессмысленности зрелища... Люди, заводные куклы, звери... Люди...

Наконец, Максим очнулся. Настало время взять управление на себя. Он спустился вниз... Крючок ... со всей силы поддавал газ. Он пел, он орал не своим голосом... Теперь надо было как-то ... занять его место и найти в этом дыму подходящую балку или какой-нибудь холм, чтобы было где защититься от атомных взрывов... Да не так получалось, как предполагалось... Гай просунулся сбоку и ударил Крючка большим гаечным ключом в висок. Крючок осунулся, обмяк и выпустил рычаги. Максим разозлился, оттолкнул Гая, но было уже поздно... Он оттянул труп, уселся и взял управление.

В смотровой люк почти ничего не было видно: небольшой участок глинистого грунта, поросшего редкой травой, а дальше — сплошная стена из сизой гари. Не было и речи, чтобы найти что-нибудь в этой мгле. Оставалось одно: уменьшить ход и осторожно двигаться до тех пор, пока танк не достигнет границы холмов. Однако, уменьшать ход также было опасно. Если атомные мины начнут взрываться раньше, чем они достигнут холмов, можно ослепнуть и вообще сгореть...

Тем временем танк проскочил через густой поток черного дыма: слева кто-то горел. Проскочили, и пришлось сразу круто свернуть, чтобы не наехать на мертвого человека. Вынырнул из дыма и исчез поникший приграничный знак, за ним начались разодранные, смятые проволочные заграждения. Из незаметного окопа выглянул на мгновение человек в дивной белой каске, яростно замахал поднятыми кулаками и в то же мгновение исчез, вроде как растворившись в земле. Смог впереди постепенно рассеивался. Максим увидел бурые круглые холмы совсем близко и заляпанную корму танка, который полз почему-то наискось к общему движению, и еще один горящий танк. Максим отвернул влево, направляя машину в глубокое, поросшее кустами седло между двумя холмами. Он был уже близко, когда навстречу прыснул огонь, и весь танк загудел от страшного удара. От неожиданности Максим дал полный газ, кусты и туча дыма над ними резко придвинулись, промелькнули белые каски, искривленные ненавистью лица, поднятые кулаки, наконец, под гусеницами что-то железно затрещало, ломаясь. Максим сцепил зубы, взял круто вправо и повел машину подальше от этого места, косогором, и въехал наконец в узкую лощину, поросшую молоденькими деревцами.

Тут он решил остановиться. Он открыл люк, высунулся до пояса и оглянулся. Место было подходящее. Со всех сторон танк окружали высокие бурые склоны. Максим заглушил двигатель... Он выбрался из танка и побежал вверх склоном холма. Где-то ревели двигатели, брязгали гусеницы, изредка стреляли пушки. Высоко в небе просвистел снаряд. Максим, пригнувшись, выбежал на вершину, присел на корточки в кустах и еще раз от всего сердца похвалил себя за такой удачный выбор места.

Внизу — рукой достать — оказался широкий проход между холмов, и этим проходом, появляясь из наполненной дымом равнины, сбиваясь в кучу, гусеница к гусенице, сплошным потоком двигались танки — низкие, приплюснутые, могучие, с большими плоскими башнями и длинными пушками. Это были уже не штрафники, это проходила регулярная армия. Несколько минут Максим, оглушенный и оторопелый, наблюдал это зрелище, жуткое и неправдоподобное, как исторический кинофильм. Воздух качался и содрогался от дикого грохота и рева, холм дрожал под ногами, как испуганное животное, и все-таки Максиму казалось, что машины идут в хмуром, угрожающем молчании...

Когда прошли последние танки, Максим огляделся назад, вниз, и его танк показался ему жалкой жестяной игрушкой, дряхлой пародией на настоящий боевой механизм. Да, внизу прошла СИЛА, чтобы встретиться с другой, еще более страшной СИЛОЙ, и, вспомнив про нее, Максим торопливо скатился вниз, к танку.

Обойдя его, он остановился... И в это мгновение та, другая СИЛА, совершила ответный удар. Максиму он пришелся на глаза. Он закричал от боли, со всей силы зажмурился и упал вниз...

Когда окружающий мир снова сделался возможным для людского восприятия, сознание вернулось. Прошло, наверно, очень мало времени, несколько секунд, однако Максим очнулся, весь покрытый обильным потом, с пересохшим горлом. И голова его звенела, как будто его ударили доской в ухо.

Все вокруг изменилось, мир стал багряным, мир был заброшен листьями и отломанными ветками, мир был наполнен разжаренным воздухом, из красного неба дождем падали вырванные с корнем кусты, пылающий кустарник, груды горячей сухой земли. И стояла болезненно-звенящая тишина. Живых и мертвых раскидало во все стороны. Гай, засыпанный листьями, лежал лицом вниз шагов за десять. Рядом с ним сидел Зеф. Одной рукой он продолжал держаться за голову, а другой закрывал глаза. Фанк скатился куда-то вниз. Танк также снесло ниже и развернуло. Спиной к гусенице сидел мертвый Крючок и весело усмехался...

Максим поднялся, раскидав упавшие ветки. Он подбежал к Гаю, схватил его, поднял, глянул в стеклянные глаза, прислонился щекой к щеке, проклял и еще трижды проклял этот мир, в котором он такой одинокий и беспомощный... Видимо, он плакал, бил кулаками по земле, топтал белую каску, а потом Зеф принялся протяжно кричать от боли, и тогда он очнулся и, не глядя вокруг, не чувствуя уже ничего, кроме ненависти и желания убивать, пошел снова вверх, на свой наблюдательный пункт...

Тут тоже все изменилось. Кустов уже не было, спеченная глина дымила и потрескивала, направленный на север склон холма горел. На севере багряное небо сливалось со сплошной стеной черно-коричневого дыма, а под ней вырастали, распухая на глазах, ярко-апельсиновые маслянисто-жирные тучи. И туда, где поднимались под небесную твердь, которая раскололась от удара, тысячи тонн раскаленного пепла, испепеленные до атомов надежды выжить и жить, в эту пекельную топку, устроенную несчастными дураками для несчастных дураков, тянулся с юга, будто в поддувало, легкий влажный ветер...

Еще раз напоминаю, что сообщение о принятии именно такой тактики прорыва обороны атомного противника советскими генералами к 1949 году я вычитал уже после того, как прочитал книгу Стругацких. И это меня поразило. Но кроме варианта начала атомной войны, в повести “ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ” есть и другие интересные ситуации: полет на стратегическом бомбардировщике Ту-95; посещение атомной подводной лодки, застрявшей на мели; жизнь на радиоактивнозараженной территории (типа чернобыльской); перенасыщенность некоторых районов автоматизированными системами вооружений; попытки разооружения; неспособность правительства эффективно решать проблемы в экономике; неспособность оппозиции предложить лучшие пути развития; экологические проблемы; инфляция и т.д. Насколько я понимаю, в этой работе Стругацкие изобразили свое видение будущей жизни в СССР в условиях продолжения конфронтации с Западом и гонки вооружений на базе научно-технической революции. Действительно, понимание фальшивости лозунга “загнивания капитализма” и видимость устойчивости социалистической идеологии при отказе от реформирования вполне могли привести к такому будущему.

Однако, советские писатели-фантасты нечасто обращались к теме атомной войны или теме трезвого экономического прогноза. Чаще разрабатывалась борьба со шпионами. Но к “атомному будущему” гораздо шире обращались писатели на Западе, особенно с конца 40-х годов в условиях разгоравшейся “Холодной войны”. Неплохой обзор этой темы приведен в книге В. Гакова “УЛЬТИМАТУМ: ЯДЕРНАЯ ВОЙНА И БЕЗЪЯДЕРНЫЙ МИР В ФАНТАЗИЯХ И РЕАЛЬНОСТИ” (Москва, ПОЛИТИЗДАТ, 1989). Привожу названия некоторых книг американских авторов:

Мюррей Лейнстер — “УБИЙСТВО СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ” (1946)

Леонард Энгель и Эммануил Пиллер — “МИР В ОГНЕ (Русско-американская война 1950 года)” (1947)

Джудит Мерилл — “ТЕНИ НАД ДОМОМ” (1950) (Канада)

Теодора Дюбуа — “РЕШЕНИЕ Т-25” (1951)

Знаменитый специальный номер журнала “КОЛЬЕРС” за 27.10.1951

Гай Ричардс “ДВА РУБЛЯ ДО ТАЙМС-СКВЕР” (1956)

Подобных повестей и рассказов в странах блока во главе с США печаталось много, очень много. По сюжету большинство из них похожи друг на друга: после вооруженных пограничных инцидентов (“провокаций”) возникает крупномасштабная война с атомными бомбежками, массированными наступлениями, применением химического и бактериологического оружия. В результате западная цивилизация гибнет, в западное полушарие “приходят русские” и устраивают тоталитарный режим, развал хозяйства, спецлагеря, общую и постоянную нехватку продовольствия и промышленных товаров. Основной причиной появления подобной литературы все авторы называли “Холодную войну”. И прежде, чем посмеяться над их “паранойей”, думаю, полезно было бы знать, что подготовка к новой мировой войне шла полным ходом. И не только техническая. В разных локальных “подготовительных” конфликтах гибли люди. Потери, как и во 2-й Мировой войне, можно насчитать миллионами.

А в заключение главы хотел бы привести цитату из книги бывшего корреспондента газеты “ПРАВДА” во Франции Ю. Жукова “СССР-США: ДОРОГА ДЛИНОЮ В СЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ или РАССКАЗ О ТОМ, КАК РАЗВИВАЛИСЬ СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ” (М., “Политиздат”, 1988):

Обстановка в Европе быстро накалялась. Работая в Париже, я ясно видел, как нарастал всеобщий страх перед возможностью перерастания этих локальных вооруженных конфликтов (Корея, Юго-Восточная Азия) в третью мировую войну. Этот страх подогревала буржуазная пресса, продолжавшая раздувать миф о “советской угрозе”. Еженедельник “КАРРЕФУР” дошел до того, что провел опрос на тему “Что вы будете делать, когда Красная Армия вступит в Париж?” Слабонервные не выдерживали. Когда началась война в Корее, у испанского посольства каждый день выстраивалась длинная очередь запуганных людей, спешивших получить визы, чтобы укрыться за Пиренеями (из новогодней к 1951 г. статьи Ю. Жукова).

Кстати о Франции. В журнале “АВИАЦИЯ И КОСМОНАВТИКА”, 1990, № 12, на стр. 33 есть цветной рисунок, на котором изображен советский МИГ-15 со звездами на боках, сбивающий двухмоторный реактивный самолет с французским флагом на хвосте. Вообще-то, рисунок был сделан как иллюстрация к воспоминаниям об участии советских летчиков в Корейской войне. Вот художник и изобразил случайно вместо опознавательных знаков Северной Кореи советские звезды.

И еще одним большим доказательством, что новая мировая война активно готовилась Советским Союзом в 1945-1953 годах, могут служить события после 5 марта 1953 г., которые можно отнести к “послевоенным”. Между прочим, генерал Штеменко в своих мемуарах прямо заявляет, что советский Генеральный штаб работал в режиме военного времени вплоть до смерти Сталина (стр. 119) (т.е. трудовой день начинался в 10-11 часов дня, а заканчивался в 3-4 часа утра). Другими словами, для советского Генерального штаба “послевоенное” время наступило ... аж в марте 1953 года. И не только для него, но и для советских крестьян, дипломатов, милиции, заключенных и т.д., что более подробно рассматривается в следующей главе.

 

 

14. “ПОСЛЕВОЕННОЕ” ВРЕМЯ

 

Для начала вспомним в хронологическом порядке некоторые события, произошедшие с 5 марта 1953 года.

5 марта 1953 г. умер Председатель Совета Министров СССР, Генералиссимус Советского Союза, секретарь ЦК КПСС И. В. Сталин. На 14 марта была назначена сессия Верховного Совета СССР. 15 марта она приняла Закон о преобразовании министерств. Многие из них были ликвидированы путем слияния, в т.ч. в единое Министерство Обороны были слиты Военное министерство и Военно-морское. И хотя с 24.08.1953 министерства постепенно опять стали разделяться, Министерство Обороны так и осталось единым до конца существования СССР.

В связи с образованием единого Министерства Обороны, в марте был упразднен Морской Генеральный штаб.

 

В марте 1953 упразднен Совет по делам колхозов при Совете Министров СССР. 8 августа 1953 Верховный Совет СССР принял Закон “О сельскохозяйственном налоге”, который облегчил положение советских крестьян.

23 апреля 1953 Министерство Обороны провело реорганизацию структуры военного управления на Дальнем Востоке, в частности, было ликвидировано управление Главнокомандующего всеми войсками, а дальневосточные военные округа были объединены в один. В это же время 5-й и 7-й тихоокеанские флоты были объединены в один ТОФ.

В мае 1953 г. были расформированы Восточно-Сибирский и Горьковский военные округа. В ноябре расформировали Донской.

30 мая 1953 советское правительство отказалось от своих претензий к Турции.

6 июня 1953 советское правительство выступило с предложением обменяться послами с Югославией. В СССР распустили организацию югославской эмиграции, прекратили антиюгославскую пропаганду. 26 мая 1955 состоялась поездка партийного лидера СССР Н. Хрущева в Белград.

27 июля 1953 было подписано перемирие в Корее.

В сентябре 1953 было упразднено “Особое совещание” НКВД (МВД, МГБ) — внесудебный карательный орган.

В декабре 1953 были ликвидированы политические отделы МТС в Западных областях Украины.

18 марта 1954 Президиумом ВС СССР была ратифицирована Конвенция ООН о предупреждении преступлений геноцида и наказаний за него (от 9.12.1948).

17 апреля 1954 Президиумом ВС СССР были ратифицированы Женевские конвенции от 12.08.1949 о защите жертв войны.

12 июля 1954 вышел Указ ВС СССР “Об отмене персональных званий и знаков различия для работников гражданских министерств и ведомств”. Он отменял введение персональных званий в 11 гражданских отраслях (в государственном контроле, заготовках, в финансах и банках, в геологии, в угольной, нефтедобывающей и газовой промышленностях, в черной и цветной металлургии и некоторых других). По 10 отраслям персональные звания и знаки различия вводились с 10.09.1947 по 24.5.1951.

В 1954 году СССР, УССР и БССР стали членами ЮНЕСКО (UNESCO) — организации ООН по вопросам образования, науки и культуры.

25 января 1955 ВС СССР принял Указ о прекращении состояния войны между Советским Союзом и Германией.

15 мая 1955 в Вене был подписан Государственный договор о восстановлении независимой и демилитаризованной Австрии. Вывод войск был завершен 25 октября 1955. 31 июля 1955 министр обороны СССР маршал Жуков Г.К. издал приказ о сокращении численности Вооруженных Сил СССР “на количество войск, выводимых из Австрии”.

14 мая 1955 наконец-то был подписан Варшавский договор о создании военного блока восточноевропейских стран.

13 августа 1955 советское правительство приняло решение сократить к 15.12.1955 численность войск на 640 000 человек (некоторые объясняют, что это маршал Жуков решил уволить замполитов рот). Кроме того, решение о сокращении войск были приняты и другими восточноевропейскими странами. Всего войска разных стран были сокращены на 808 000 человек.

В 1955 году советским правительством были признаны Гаагские конвенции “О законах и обычаях войны”, принятые в Гааге в 1899 и 1907 годах.

В мае 1955 СССР вывел свои войска и безвозмездно возвратил правительству КНР военно-морскую базу в г. Люйшунь (Порт-Артур).

В 1955 г. СССР досрочно отказался, а в январе 1956 возвратил Финляндии ее военно-морскую базу на полуострове Порккала-Удд, взятую в 1944 на 50 лет. (Рейд Порккала-Удд с глубинами 14-26 м позволяет принимать значительное число боевых кораблей и судов большого водоизмещения).

Декабрь 1955 — 4-й и 8-й ВМФ объединены в единый Балтийский флот.

В 1955 году СССР вступил в межпарламентский союз (основанный в 1899 году и поощряющий контакты между парламентариями стран-участниц с целью укрепления “демократических институтов, а также в деле защиты мира и сотрудничества между народами” ).

В декабре 1955 члены ООН наконец-то взаимно согласились принять в свои ряды Албанию, Болгарию, Венгрию, а также Австрию, Испанию, Италию, Португалию и Испанию.

Апрель 1956 — расформированы Таврический и Беломорский военные округа.

19 апреля 1956 было отменено неконституционное террористическое постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934, изданное на следующий день после убийства Кирова. В соответствии с ним дела по “террористическим актам” предписывалось вести ускоренно, ходатайства о помиловании отклонять, а приговоры о высшей мере приводить немедленно. Кстати, есть информация о людских потерях, к которым привели различные “законодательные инициативы” Сталина, например, в книге Роберта Конквеста “БОЛЬШОЙ ТЕРРОР” (том 2, Рига, “Ракстниекс”, 1991, стр. 369-370):

Со всей осторожностью принимая за среднюю на период 1936-50 годов цифру в 8 миллионов заключенных и цифру в 10% годовой смертности, мы получаем в итоге 12 миллионов погибших. К ним следует прибавить еще миллион расстрелянных; цифра отнюдь не преувеличена. Были потери и до начала ежовщины, в период 1930-36 годов, охватывающие три с половиной миллиона жертв коллективизации плюс еще столько же заключенных и спецпереселенцев, практически вымерших в последующие годы; это опять же по минимальной оценке. В итоге все это составляет 20 млн., причем цифра эта, вероятно, занижена...

14 мая 1956 советское правительство постановило до 1 мая 1957 сократить свои вооруженные силы еще на 1 200 000 человек (сверх 640 000 в 1955 г.). Расформировывалась также часть военных училищ, ставились на консервацию 375 боевых кораблей военного флота. Летом 1980 г. во время строительной практики я услышал от одного ветерана бытовавшую в то время офицерскую поговорку: “три по двести, суд чести и миллион двести” (в смысле — “выпил три стакана водки по 200 грамм, прошел суд чести по последствиям пьяного дебоша и попал в первые ряды на увольнение в виде наказания”). 15 января 1960 года Верховный Совет СССР принял еще один Закон “О новом значительном сокращении Вооруженных Сил СССР”, в соответствии с которым Советская Армия и Военно-Морской Флот сокращались еще раз на 1 200 000.

19 октября 1956 была подписана Совместная декларация о прекращении состояния войны между Советским Союзом и Японией.

В 1956 были ликвидированы политорганы на железнодорожном транспорте.

Был прекращен выпуск газогенераторных автомобилей и тепловозов.

И произошли другие события, которые характерны только для периода ПОСЛЕ ВОЙНЫ. Его тоже можно рассматривать подробно, в нем также много интересного, но видимо, это уже тема другого разговора.

Хотя, один момент здесь следует рассмотреть поподробнее. Речь идет о репрессиях — реабилитации. По материалам открытой печати конца 50-х — начала 60-х годов, а также конца 90-х, известно, что в период 30-х — начало 50-х годов в СССР проводились “репрессии” против советских граждан. Это выражалось в массовых арестах гражданских и военных людей по выдуманным обвинениям. В конце 50-х многие из них (особенно, выжившие к этому времени) были “реабилитированы”. Здесь можно вспомнить разные истории, представленные в 8-й главе данного исследования. И хотя эта тема, можно сказать, широко рассматривалась в средствах массовой информации, но вразумительного объяснения “репрессий”, а особенно “реабилитаций”, не было. “Репрессии” еще пытались как-то объяснить “кровожадностью” сталинского режима, его стремлением к абсолютной власти и т.д. А тему “реабилитаций” вообще почти не трогали, как бы видя в ней только совершенно “нормальный” процесс после “ухода в прошлое тоталитарного режима”. Только иногда обращалось внимание на непоследовательность некоторых “реабилитаций”, в смысле: таких-то реабилитировали, а некоторых других, связанных с ними, — нет.

Но хотелось бы обратить внимание на другое: КТО проводил работу по “реабилитации”? Например, будущего профессора, доктора географических наук Ю. И. Чиркова (по материалам его книги “А БЫЛО ВСЕ ТАК”, Москва, Политиздат, 1991) окончательно освободили 28 мая 1954 г. со снятием судимости в соответствии с Указом Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 г. Но это было прощение по амнистии. Причем, многие свидетели тех лет обращают внимание на то, что по Указу 27.03.1953 в первую очередь амнистировали уголовников, а очередь политических пришла позже (с 1954 года). Но 8 декабря 1955 Чирков был “полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления”. Его реабилитация была выполнена пересмотром дела ВОЕННЫМ ТРИБУНАЛОМ Московского военного округа.

Странно. Почему делом ГРАЖДАНСКОГО человека занимался ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ? Кстати, реабилитациями других амнистированных (мужчин, женщин, гражданских или военных) также занимались военные трибуналы. Почему не гражданские суды? Сначала посмотрим по времени: судя по воспоминаниям, реабилитация массово выполнялась в 1955 — 1956 годах, будучи начата в 1954-м.

А теперь вспомним, какие последствия должно иметь снятие судимости с человека гражданским судом? Во-первых, восстановление его по прежнему месту работы. Во-вторых: такой гражданин имел право на получение денежной компенсации за все время незаконного заключения, исходя из среднемесячного заработка.

Освобождение же людей “просто так”, да еще военными органами, производится только в период ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ и только по отношению к ВОЕННОПЛЕННЫМ! Намек понятен? Мне что-то не хочется подробно обсуждать эту ситуацию. На душе становится жутко. Но то, чем занимались военные трибуналы, наглядным примером показывает, как относилось сталинское руководство к собственным гражданам — как к врагам в войне! В качестве иллюстрации ниже приводится дубликат типовой справки, которую получил от трибунала Ю. Чирков при реабилитации.

 

Проанализируем: гражданский человек Чирков Ю.И. в 16 лет был осужден НИ ЗА ЧТО каким-то внесудебным органом. Из последующих 20 лет большую часть провел в заключении в обстановке, когда каждый день мог стать последним. А затем получил справку от ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА, что свободен. Даже без извинений. Но если рассматривать его как военнопленного, то логика наблюдается.

Таким образом, получается, что в СССР против своих в 30-е — начало 50-х годов применялось не только идеологическое оружие, но и вполне обычное. (Но для основной массы граждан хватало легкого стрелкового — пистолетов, винтовок и автоматов).

Есть и еще один факт, который подтверждает вышевысказанную мысль об отношении сталинского руководства СССР к своим: в декабре 1941 г. Сталин разорвал отношения с Международным Красным Крестом. Все советские военнослужащие, попавшие в плен к немцам, автоматически становились предателями Родины. 27 декабря 1941 года вышло постановление ГКО о проверке бывших военнослужащих Красной Армии в особых спецлагерях (т.е. тюрьмах строго режима). Как-то мне попалось воспоминание одного бывшего советского разведчика. Он привел случай захвата их группы немцами в плен. На вопрос “как захватили?”, он ответил: “Как мы брали, так и нас взяли”. Но посадили их в какой-то дом и приставили охранником “старика”. Им удалось его “снять” и вернуться к своим. Так он специально подчеркнул в своих воспоминаниях, что они дали друг другу клятву, нигде ни слова не говорить, что несколько часов провели в плену у немцев.

По данным газеты “КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА” (4.04.1995, стр. 5), советских военнопленных в гитлеровском плену было 5 300 000. Так вот, в 1956 г. их также амнистировали, но не реабилитировали. Указ о реабилитации был подписан Президентом России 31 января 1995 года.

Можно вспомнить и о восстановлении в правах некоторых народов, массово выселявшихся  в 30-е — начало 50-х  годов (калмыки, чеченцы, ингуши, крымские татары и т.д.). Однако, во второй половине 50-х годов полная реабилитация с восстановлением административных образований (автономных республик и областей) была выполнена не по всем ранее репрессированным народам. Лишь за два с половиною месяца до августовского “путча” 1991 года правительство СССР приняло постановление № 336 (6.06.1991) “ОБ ОТМЕНЕ ПОСТАНОВЛЕНИЙ БЫВШЕГО ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ СССР И РЕШЕНИЙ ПРАВИТЕЛЬСТВА СССР В ОТНОШЕНИИ СОВЕТСКИХ НАРОДОВ, ПОДВЕРГШИХСЯ РЕПРЕССИЯМ И НАСИЛЬСТВЕННОМУ ПЕРЕСЕЛЕНИЮ”. Основной его смысл: ...Кабинет Министров СССР постановляет: отменить постановления..., согласно прилагаемому списку. Подпись: Премьер-министр В. Павлов. А прилагаемый список (со снятием грифа секретности) содержал 47 постановлений по датам, начиная с 23.01.1936 и заканчивая началом 50-х годов.

Но этот акт можно отнести к окончанию юридического процесса реабилитации репрессированных народов. Начался же он в середине 50-х годов, являясь признаком ПОСЛЕВОЕННОГО ПЕРИОДА.

Заниматься амнистированием и реабилитацией невинно осужденных граждан, целых народов и военнопленных (как своих, так и чужих) советское правительство ОБЯЗАНО был с 1955 г. после ратификации Женевских и прочих конвенций. И оно этим занималось. Причем, граждан реабилитировали через военные трибуналы. Как и положено ПОСЛЕ ВОЙНЫ.

Между прочим, возвращение немецких военнопленных также завершалось примерно в это время, например, фельдмаршала фон Паулюса (1953) или бывшего советского разведчика, немца Йогана Вентцеля (май 1955). Только в 1955 г. советское правительство приняло специальное решение по возвращению на родину всех находившихся в СССР немецких военнопленных, кроме осужденных за военные преступления свыше 9 тыс. человек (по которым соглашение с правительством ФРГ было достигнуто лишь в 1957 г.)

Вопрос: когда наступает время ПОСЛЕ ВОЙНЫ? Ответ: обычно после Дня Победы или Дня Поражения (Капитуляции). К чему можно отнести 5 марта 1953 года? С точки зрения здравого смысла, общечеловеческих интересов, интересов каждого конкретного жителя планеты — это День Победы. Но с точки зрения “Мировой революции”, задач распространения коммунистической идеологии, 5 марта 1953 — День Поражения (правда, еще не капитуляции, но стратегического поражения, как и показал дальнейший ход истории). В мирном соревновании коммунизм победить не смог, до самого своего конца придерживаясь тупикового пути конфронтации с остальным миром. Соображениями на эту тему будет закончено наше повествование.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Я не знаю, как чувствует себя читатель, прочитавший всю эту книгу. Лично мне периодами становилось жутко, хоть и получал информацию о том времени порциями и на протяжении нескольких лет. Но пора подводить итоги. Заключая подробный рассказ о действиях только одной стороны в “Холодной войне”, хотел бы отметить, что Сталин очень качественно отнесся к реализации главной цели коммунистической партии — свершению Мировой революции, которая находила свое отражение во всех партийных программах. И хотя в первых двух основное внимание уделялось захвату и упрочению власти в одной стране — России, то в третьей она должна была стать главной целью. Но зачем строить предположения, если эта программа была реально принята? Действительно, она была принята, но процесс ее принятия почему-то растянулся на долгие годы и включал разработку нескольких вариантов.

Один вариант был подготовлен в 1948 году, но в конце того года он был отправлен в архив. Причем, есть информация (журнал “ВОПРОСЫ ИСТОРИИ КПСС”, № 7, 1990, статья Ю. Аксенова “ПУТЬ К КОММУНИЗМУ: УТОПИИ И РЕАЛЬНОСТЬ”), что 19-й съезд КПСС, проведенный в 1952 году, планировалось провести раньше (в 1947 или в начале 1948 г.). Причины переноса сроков в журнале не указаны, но говорится, что в 1948 г. было подготовлено постановление ЦК ВКП(б) “О норме представительства и порядке выборов на 19-ую Всесоюзную конференцию ВКП(б)”. Однако, и она тогда не была проведена. О причинах отказа провести съезд, конференцию и принять новую программу ВКП(б) в то время журнал ЦК КПСС (!) высказывает лишь некоторые предположения.

В частности, предполагается взаимосвязь новой программы партии с разработкой проекта генерального хозяйственного плана СССР на 1946 — 1965 годы, выполнение которого должно было означать вступление Советского Союза в коммунизм. Руководил этой работой заместитель председателя правительства СССР (т.е. Сталина) Н. Вознесенский. Но она не была завершена (в 1948 план был отправлен в архив). А самого Вознесенского постигла ужасная участь — с августа 1949 против него стали выдвигать разные обвинения, 27.10.1949 он был арестован, а в конце 1950 казнен. Казнили его по результатам т.н. “Ленинградского дела”, по которому к смертной казни была приговорена целая группа высших гражданских руководителей СССР, в т.ч. бывший секретарь ЦК ВКП(б) и начальник Управления кадрами ЦК  А. А. Кузнецов (который был освобожден от этих должностей на заседании Политбюро ЦК 15.02.1949 — сведения из сборника “ОНИ НЕ МОЛЧАЛИ”, составитель — А. В. Афанасьев, Москва, “Политиздат”, 1991). Короткое время А. Кузнецов был председателем вновь создаваемого бюро ЦК ВКП(б) по Дальнему Востоку. Но в начале марта 1949 решение о его создании отменяется. В начале же марта 1949 Маршал Советского Союза Н. А. Булганин оставляет пост министра Вооруженных Сил СССР и полностью переходит на работу заместителем председателя СМ СССР (на замену Н. Вознесенскому?). 5 марта 1949 состоялась встреча Сталина с Ким Ир Сеном, после которой усиливается подготовка войск Северной Кореи. К этому времени в Советском Союзе уже работали заводы по боевой атомной программе, а подготовка к первому атомному взрыву вышла на финишную стадию.

Так почему же тогда отказались от принятия новой программы ВКП(б)? (Как и от нового долгосрочного перспективного плана?) Ссылки на войну и послевоенное восстановление экономики не совсем убедительны. Для сравнения можно вспомнить, что свою вторую программу советские коммунисты принимали в очень жутких условиях гражданской войны и разрухи — в марте 1919 года на 8-м съезде РКП(б). В то время еще не были разбиты войска царского генерала Деникина. И ничего, нашли и транспорт, и время, собрали 403 делегата и торжественно приняли новую программу! А что могло помешать в 1948 году?

Более поздние комментарии по этому вопросу связывали новую программу партии с экономическим планом построения коммунистического общества в СССР. Собственно, эта связь и проявилась в 1961 году, когда 22-ой съезд КПСС ее наконец-то принял. Но так ли очевидна связь третьей программы КПСС с экономическим планом построения коммунизма в СССР? Странный вопрос? А если его уточнить следующим образом: очевидна ли связь третьей программы КПСС  ТОЛЬКО с экономическим планом развития страны? С чем же еще? Почитаем цитату из книги “ЗНАМЯ БОРЮЩЕЙСЯ ПАРТИИ (очерк истории Программы КПСС)”, Москва, “Политиздат”, 1986, стр. 131:

“XVI съезд ВКП(б) (1930), обсуждавший отчет делегации ВКП(б) в ИККИ, записал в своей резолюции: “Съезд поручает ЦК ВКП(б) переработать программу партии на основе принятой VI Всемирным Конгрессом программы Коммунистического Интернационала и успехов социалистического строительства в СССР”. Это было первое решение о подготовке новой Программы партии.

В 1939 г. на XVIII съезде ВКП(б) была образована комиссия по переработке Программы партии. Ей поручалось представить на ближайший партийный съезд проект новой Программы ВКП(б).

Начавшаяся Великая Отечественная война заставила надолго отложить подготовку этого документа...”

Кстати, в этой книге нет упоминания о подготовке проекта новой программы в 1948 году, базировавшегося на непринятом долгосрочном экономическом плане. А также нет объяснений, почему после смерти Сталина не продолжили работу над новой программой, решение о которой было принято на 19-м съезде КПСС (1952 год). Странно, но получается, что с 1930 года и по 1953 несколько раз пытались переработать программу партии, но постоянно что-то мешало, что-то срывалось. Что?

Думаю, перед ответом на этот вопрос сначала следует отметить, что первое решение о подготовке новой программы ВКП(б) связывало ее с успехами социалистического строительства в СССР во вторую очередь! В первую упоминалась программа Коммунистического Интернационала! А он занимался “Мировой революцией”, военные перспективы которой наблюдались до середины 50-х годов! Вот когда они уменьшились до гипотетических, то третья программа с 1956 года была разработана и принята в 1961 году как программа построения коммунизма в Советском Союзе. Но, опять же, во вторую очередь. План построения коммунизма в СССР составлял вторую (большую) половину третьей программы и имел заголовок: “Часть вторая. ЗАДАЧИ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ПО СТРОИТЕЛЬСТВУ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА”. Первая (чуть меньшая) половина программы (“Часть первая”) посвящалась все той же МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ!, только называлась более мирно: “ПЕРЕХОД ОТ КАПИТАЛИЗМА К КОММУНИЗМУ — ПУТЬ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА”. (Причем, если читать ее более трезво, то возникнет мысль, что это не программа в строгом понимании, а набор фактов, пожеланий и “научных” заклинаний, сродни шаманским).

Какой же тогда МОГЛА БЫТЬ третья программа ВКП(б) начала 40-х годов? Судя по разрабатывавшимся планам, в 1941 году должен был начаться “освободительный” поход Красной Армии, в результате которого практически во всех странах Европы могла быть установлена власть коммунистических партий, в т.ч. во Франции. Соответственно, в лагерь социализма попадали и все ее колонии. Потом “освобождению” могли подвергнуться страны Азии, особенно колониальные. Об этом можно догадываться, например, по уже цитировавшимся мемуарам бывшего работника Генштаба генерала Штеменко, в которых он пишет, что конец мая и большую часть июня 1941 года он провел на Кавказе и в Средней Азии. В Тбилиси он участвовал в командно-штабной игре по развертыванию фронта (не указано, против кого). В роли командующего был генерал-лейтенант П. И. Батов, начальника штаба — генерал-майор Ф. И. Толбухин. После разбора учений Штеменко направился в Туркмению, где также провел какую-то штабную игру, во время которой ему “удалось, с целью изучения театра [военных действий], проехать по границе от Серахса до Ашхабада и далее через Кизыл-Атрек до Гасан-Кули”. (А это почти вся граница СССР с Ираном восточнее Каспийского моря). Кроме того, Штеменко открыто заявляет, что до войны существовал “план прикрытия Закавказья”, который, видимо, имел в качестве противника и Турцию, т.к. после ввода войск в Иран в 1941 году он был уточнен. Уточнить его можно было только в направлении Турции. Об атомном оружии тогда еще речь не шла. Поэтому могла возникнуть и перспектива “освобождения” Америки. Другими словами, “Мировая революция” вполне могла распространиться по всему земному шару. А это дело нельзя оставлять без теоретического обоснования. И в период успешного “освободительного” похода естественно просится проведение съезда “победителей” уже во всемирном масштабе с принятием соответствующей программы.

Но все это сорвалось. Пришлось Сталину повторять подготовку еще раз. И до самой своей смерти он не отказался от “подталкивания” “Мировой революции”. Однако, его наследники вынуждены были сбавить активность в такой политике в условиях угрозы термоядерной гибели человечества. Но осталась необходимость принять новую программу партии, т.к. прежняя уже давно была выполнена. Пришлось ее как-то доводить до логического конца. Однако, и в принятом варианте идея “Мировой революции” так и осталась на первом месте, хотя перспективы ее свершения уже не просматривались. И вполне логично, что в памяти советских людей третья программа КПСС запомнилась по содержимому ее второй части — программе строительства коммунизма в одной стране — СССР. Она так и заканчивалась фразой: “НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ БУДЕТ ЖИТЬ ПРИ КОММУНИЗМЕ!” (к 1980-му году). Но сроки прошли, коммунизм не явился. Пришлось программу переделывать. И в ее новой редакции, принятой 1.03.1986 на 27-ом съезде партии, фраза о жизни при коммунизме была пропущена. Думаю, зря. В свете вновь открывшихся фактов, было бы полезно ее оставить в измененном виде: “НЫНЕШНЕЕ И ДРУГИЕ ПОКОЛЕНИЯ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ БУДУТ ЖИТЬ!” Хотя можно заметить, что оставлять ее уже негде — рожденная после многократных мучительных попыток третья программа КПСС в конечном итоге оказалась мертворожденной.

И даже сам факт ее переписывания доказывает, что в первую очередь она имела направленность на международную ситуацию. Объявленный “закономерным” крах капитализма никак не наступал. Гонка вооружений, на истоки которой Сталин потратил огромные усилия, бумерангом ударяла по экономике самого Советского Союза. Возникновение новых, социалистически ориентированных стран в Азии, Африке и Латинской Америке вопроса не решал. Наоборот, это увеличивало расходы СССР. В результате выполнение первой части третьей программы отодвигалось в совершенно неопределенное будущее. А вместе с этим становился проблематичным и “приход” коммунизма в Советском Союзе. Все это и вынудило “научно” обосновать “необходимость длительного этапа развитого социализма” (который, однако, смог продержаться всего несколько лет после принятия в 1986 году своего обоснования в новом варианте третьей программы КПСС).

Таким образом, по истории ее принятия и переписывания можно судить о главной ее цели — “Мировой революции”. С большим трудом мир на Земле нашел в ней место, и то, с разными оговорками и уже без Сталина! Даже после его смерти некоторое время идеологии продолжали призывать к повышению бдительности советских людей. Вот, например, названия некоторых книг того периода:

1) “О ПОЛИТИЧЕСКОЙ БДИТЕЛЬНОСТИ КОММУНИС-ТА”, Госполитиздат, 1953

2) Н. Зубов “БЫТЬ БДИТЕЛЬНЫМ НА ЛЮБОМ УЧАСТКЕ И ВО ВСЯКОЙ ОБСТАНОВКЕ”, Госполитиздат, 1953 (50 000 экз.), 1954 (100 000 экз.)

3) М. Смирнов и П. Шариков “О БДИТЕЛЬНОСТИ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ”, издательство “ЗНАНИЕ”, 1953. Подписано к печати 27.08.1953, тираж 200 000 экз. И цитата из книги:

“Развертывая мирное строительство, — писал И. В. Сталин в приказе 1 мая 1946 года, — мы ни на минуту не должны забывать о происках международной реакции, которая вынашивает планы новой войны...”

Что это? Остатки какого-то процесса, выполненные “по инерции”? Между прочим, есть ряд воспоминаний, которые говорят о попытке в 1953 году повторить события 1937-ого. Например, в своей книге “ЗАТЯНУВШЕЕСЯ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ (1953-1985)” (1991, Международные отношения), Г. А. Арбатов приводит слова одного своего бывшего коллеги-журналиста — Б. М. Афанасьева, который до 1948 года и короткое время после смерти Сталина служил в разведорганах. Арбатову он рассказал, что “по своей короткой “второй” работе в КГБ достоверно знает: в начале 1953 года были получены предписания увеличить в связи с предстоящим “наплывом” заключенных “емкость” тюрем и лагерей и подготовить для перевозки заключенных дополнительное количество подвижного железнодорожного состава... Словом, в последние месяцы жизни Сталина карательный аппарат готовился к новой волне массовых репрессий”.

Зачем? Может, для увеличения количества “черных бушлатов”? Ведь бесконечно увеличивать численность армии в мирное время невозможно, не вспугнув противника. Кроме того, не выдержит экономика, а в связи с атомным оружием большая часть войск все равно превращается в смертников, особенно первый эшелон (так зачем на них тратиться?). И если очередной “День‑М” Сталин действительно готовил на 1954 год, то подобное объяснение вполне может иметь место.

Имеются и свидетельства о стремлении Сталина организовать очередную “перетряску” с репрессиями среди своего окружения. При этом назывались фамилии Молотова и Микояна. Не успел...

Чего же он добивался? Неограниченной властью на 1/6 части суши владел. После 1945 добавил к ней еще ряд стран. И вполне мог захватить Западную Европу. Что же его остановило?

Ранее говорилось о кризисе стратегических бомбардировщиков. Но они требовались только для войны с США! Получается, что просто дополнить Союз ССР какими-то странами после 1945 года Сталину было мало. Получается, что его не интересовали “лишние” десятки тысяч квадратных километров! Ему требовалось нечто большее!

В книге “ПОСЛЕДНЯЯ РЕСПУБЛИКА” В. Суворов проанализировал главную цель “Мировой революции”: принять в Союз ССР “последнюю республику”. А в начале 50-х годов такая перспектива могла возникнуть только в одном случае: если бы удалось “завалить” США! Не получилось...

Кстати, так кто стоял на пути чьих экспансионистских устремлений? А откуда мнение, что нет смысла слишком подробно изучать тот период истории? Думаю, весь вышеприведенный материал показывает очень важную необходимость такого изучения. И хочу обратить внимание на название книги Г. Арбатова: “ЗАТЯНУВШЕЕСЯ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ (1953-1985)”. А также напомнить, что с 1985 применялся термин: “социализм с человеческим лицом”. В связи с этим хотел бы задать вопрос: “А раньше какое лицо было у социализма? Звериного оскала?”.

Но некоторые читатели могут заметить, что во времена “застоя” в чем-то жилось лучше, чем сейчас. Согласен. Где-то даже читал такое определение: “с 60-х годов жизненный уровень социализма попытался приподняться, но не удержался и упал лицом в грязь”.

Почему так получилось? Неужели невозможно было создать лучший в мире, например, пылесос или холодильник? Ведь лучший в мире танк или фронтовой бомбардировщик — изделия гораздо сложнее и дороже! Тем более, что смогли создать и лучший в мире предмет, менее сложный, чем холодильник — автомат Калашникова!

Но качество военных изделий проявляется в бою. А качество мирных — в конкурентной борьбе за потребителя, когда есть с чем сравнивать. А это предполагает открытость экономики, валютное регулирование, эффективность производства, минимальные военные расходы и т.д. и т.п., т.е. то, что долгое время отрицалось теорией классовой борьбы и уже существовало до 1917 года. Можно возразить, что в 1917 году “благодетели народа” решили ликвидировать социальное неравенство. Другими словами, пообещали социальную защиту сделать главнейшей задачей. Идея заманчивая! И на нее откликнулись миллионы! Но почему о повышении уровня жизни вспомнили лишь после 1953 года? Долгое время это объяснялось необходимостью создания мощной промышленности. Допустим, но почему до самого конца СССР самые качественные мирные товары или их комплектующие закупались за границей? Чем же тогда занималась “самая мирная в мире” советская промышленность?

Как показала история, ликвидация социального неравенства на идее классовой борьбы и сплошной уравниловки — путь тупиковый. По крайней мере — с точки зрения лучшего в мире качества и экономических затрат. А социальную защиту можно, оказывается, проводить и без разжигания “Мировой революции”. Но и возврат к уже достигнутому мировому уровню отношений не может быть легким и безболезненным.

Но это тема другого разговора. А этот пора заканчивать, хотя некоторые вопросы еще остались. Очень большим, с моей точки зрения, остается проблема освещения хода войны с июня 1941 по январь 1943 в свете «вновь определившихся обстоятельств». Особенно интересным должен стать анализ событий по Харьковской операции мая 1942. Некоторые участники тех боев считали, что без предательства там не обошлось. Но это с их точки зрения. Есть предположения, что до сих пор в полной мере не оценен весь трагизм и вся величина подвига, которые произошли в то время. Причем, есть гипотеза, что именно в это время Сталин нарабатывал очень важный опыт стратегического игрока на международной арене, который он использовал после войны. Да, этого у него не отнять – Сталин действительно оказался непревзойденным игроком планетарного масштаба, действиям которого можно посвятить не одну книгу.

 

Весна 1994 – начало 2002